Скорее уменя были два
осознания без объединяющего заключения.
После этого мое восприятие стало смутным. В нем илине былоточности,
илижевосприятийбыло слишкоммного,ия немогихрассортировать.
Следующим набором различимых восприятийбыла сериязвуков,котораяимела
место в конце длинного трубовидного образования. Трубой был я сам, а звуками
были слова донаХенаро и дона Хуана, которые опять говорили мнев уши. Чем
более они говорили, тем короче становиласьтруба, пока звуки не оказались в
техграницах, которые я понимал. Иначе говоря, звуки слов дона Хуана и дона
Хенародостиглимоегонормальногоспектравосприятий.Сначалазвуки
осознавались как шумы, затем как слова,которые выкрикивают,и, наконец, как
слова, которые мне шепчут на уши.
Затем я заметил предметы знакомого мира. Очевидно я лежал лицом вниз. Я
могразличить комочки почвы,маленькие камешкии сухие листья,а затем я
осознал поле с эвкалиптами.
ДонХуанидонХенаро стояли рядомсомной. Былоещесветло.Я
чувствовал что мненужно забраться в воду, чтобы стать самим собой. Я дошел
дореки,разделся и оставалсявхолоднойводедостаточно долго,чтобы
восстановить равновесие в своих ощущениях.
Дон Хенаро ушел, как толькомыдобралисьдоегодома. Оннебрежно
потрепал меня по плечу, когда уходил,я отскочил, как рефлекторная реакция.
Ядумал, что его прикосновение будет болезненным.Кмоемуизумлению, это
было просто мягкое похлопывание по плечу.
Дон Хуан и дон Хенаро смеялись как два ребенка, празднующие шалость.
- Не будь таким прыгучим, -сказал дон Хенаро,- нагваль не все время
преследует тебя.
Он чмокнул губами, как бы не одобряя мою повышенную реакцию, и свидом
доброжелательстваитовариществапротянулсвоируки.Яобнялего. Он
похлопал меня по спине очень дружеским теплым жестом.
- Твоевнимание должно быть на нагвале тольков определенные моменты.
Все остальное время мы такие же люди, как все остальные на этой земле.
Он повернулся к дону Хуану и улыбнулся ему. - Разве это не так, Хуанчо?
-спросил он,подчеркивая слово Хуанчо - забавноеуменьшительноеимяот
Хуан. - Это так, Хенарчо, - ответил дон Хуан, образовывая слово Хенарчо. Они
оба расхохотались.
- Должен предупредить тебя, - сказалмне дон Хуан, - ты должен развить
совершеннейшуюбдительность,чтобыбытьуверенным,когдачеловекэто
нагваль, а когда человек это просто человек. Ты можешь умереть, если придешь
в прямой физический контакт с нагвалем.
Дон Хуан повернулся кдону Хенаро и с сияющей улыбкойспросил: "разве
это не так, Хенарчо?
-Этотак,абсолютнотак,Хуанчо, - ответил донХенаро, и они оба
засмеялись.
Их ребячество оченьтрогало меня. События дня были утомительными,и я
был оченьэмоционален. Волна жалости ксамому себе охватывала меня.
Волна жалости ксамому себе охватывала меня. Яуже
готов был заплакать, повторяя самому себе, что то, что онисо мной сделали,
было необратимым и скорее всего вредным. Дон Хуан, казалось, читал мои мысли
и покачал головойс жестомнедоверия.Онусмехнулся.Ясделалпопытку
остановить свой внутренний диалог, и моя жалость к самому себе исчезла.
-Хенароочень теплый, - заметил дон Хуан, когда донХенароушел. -
планом силы было, что ты нашел мягкого бенефактора.
Янезнал,что сказать. Мысль о том, чтодонХенароявлялсямоим
бенефактором,интриговаламеня до бесконечности. Яхотел, чтобы донХуан
побольше рассказал мне об этом. Он, казалось, не был расположен к разговору.
Он посмотрел на небо и на вершины темных силуэтов деревьев сбоку от дома. Он
уселся, прислонившись к толстому раздвоенному столбу, вкопанному почти перед
дверью, и сказал, чтобы я сел рядомс ним слева. Я сел рядом. Он пододвинул
меня заруку поближе, пока я не коснулся его. Он сказал, что это время ночи
опаснодляменя, особенно в данномслучае. Очень спокойным голосом он дал
мнеряд наставлений. Мы не должны были сдвигаться с этого места, пока он не
увидит,чтоэто сделать можно. Мыдолжныбыли поддерживать разговорбез
перерывов. Иядолжендышать и моргать, какесли бы явидел перед собой
нагваль.
- Развенагвальпоблизости?- спросил я. -Конечно,- сказал они
усмехнулся.
Я практически навалился на донаХуана. Он начал говорить и практически
вытягивал из менякаждый вопрос. Он даже вручил мне блокнот и карандаш, как
если бы ямог писать в темноте. Онзаметил, чтоядолженбыть настолько
спокоен и нормален,насколько это возможно,и нет лучшего способа укрепить
мой тональ, какделая заметки. Все это дело он повернул на особыйуровень.
Он сказал, что делать заметки - мое предрасположение, а раз так, то я должен
быть способен их делатьв полной темноте. Вего голосе был оттенок вызова,
когда он сказал, что я могу превратить делание заметок взадачу воина, ав
этом случае темнота никак не будет препятствием.
Каким-тообразом он, должно быть, убедил меня,потому что я ухитрился
записать частьнашегоразговора.Основнойтемой был донХенаро какмой
бенефактор.Мнебылолюбопытноузнать,когдадонХенаросталмоим
бенефактором. И донХуан предложил мне вспомнить предположительно необычное
событие, котороепроизошловтот день, когда я встретилдонаХенаро,и
которое послужило правильным знаком. Яничего немогвспомнитьподобного
рода. Я начал пересказывать события. Насколько я мог помнить, это была ничем
незамечательная и случайнаявстреча, которая произошла весной 1968года.
Дон Хуан прервал меня.
- Если ты достаточно туп, чтобы не вспомнить, мы лучше оставим все так.
Воин следует указаниям силы. Ты вспомнишь это, когда придет необходимость.
Дон Хуансказал,что иметь бенефактораэтоочень трудноедело.Он
использовалкакпример случай своего собственного ученикаЭлихио, который
былс ниммноголет.