- Вы ведь знаете мою жену!
- Верно.
- Как замужняя женщина, она подчиняется мужу.
- Возможно.
-Она не имела права распоряжаться бриллиантами!
- Правильно.
- Ну, так как же, сударь?
-А вот как! Я знаю вашу жену, она подчинена мужу, - согласен с вами; ей еще и
другим приходится подчиняться, - но ваших бриллиантов я не знаю. Если ваша
супруга подписывает векселя, то, очевидно, она может и заключать коммерческие
сделки, покупать бриллианты или брать их на комиссию для продажи. Это бывает.
- Прощайте, сударь! - воскликнул граф, бледнея от гнева. - Существует суд.
- Правильно.
- Вот этот господин, - добавил граф, указывая на меня, - был свидетелем
продажи.
- Возможно. Граф направился к двери.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, я решил вмешаться и примирить
противников.
- Граф, - сказал я, - вы правы, но и господин Гобсек не виноват. Вы не можете
привлечь его к суду, оставив вашу жену в стороне, а этим процессом будет
опозорена не только она одна. Я стряпчий и, как должностное лицо да и просто как
порядочный человек, считаю себя обязанным подтвердить, что продажа произведена в
моем присутствии. Но я не думаю, что вам удастся расторгнуть эту сделку как
незаконную, и нелегко будет установить, что проданы именно ваши бриллианты. По
справедливости вы правы, но по букве закона вы потерпите поражение. Господин
Гобсек-человек честный и не станет отрицать, что купил бриллианты очень выгодно
для себя, да и я по долгу и по совести засвидетельствую это. Но если вы затеете
тяжбу, исход ее крайне сомнителен. Советую вам пойти на мировую с господином
Гобсеком. Он ведь может доказать на суде свою добросовестность, а вам все равно
придется вернуть сумму, уплаченную им. Согласитесь считать свои бриллианты в
закладе на семь, на восемь месяцев, даже на год, если раньше этого срока вы не в
состоянии вернуть деньги, полученные графиней. А может быть, вы предпочтете
выкупить их сегодня же, представив достаточные для этого гарантии?
Ростовщик преспокойно макал хлеб в кофе и завтракал с полнейшей
невозмутимостью, но, услышав слова "пойти на мировую", бросил на меня взгляд,
говоривший: "Молодец! Ловко пользуешься моими уроками!" Я ответил ему взглядом,
который он прекрасно понял: "Дело очень сомнительное и грязное, надо вам
немедленно заключить полюбовное соглашение". Гобсек не мог прибегнуть к
запирательству, зная, что я скажу на суде всю правду. Граф поблагодарил меня
благосклонной улыбкой. После долгих обсуждений, в которых хитростью и алчностью
Гобсек заткнул бы за пояс участников любого дипломатического конгресса, я
составил акт, где граф признавал, что получил от Гобсека восемьдесят пять тысяч
франков, включая в эту сумму и проценты по ссуде, а Гобсек обязывался при уплате
ему всей суммы долга вернуть бриллианты графу.
- Какая расточительность! - горестно воскликнул муж графини, подписывая
акт.-Как перебросить мост через эту бездонную пропасть?
- Сударь, много у вас детей? - серьезным тоном спросил Гобсек.
Граф от этих слов вздрогнул, как будто старый ростовщик, словно опытный врач,
сразу нащупал больное место. Он ничего не ответил.
- Так, так, - пробормотал Гобсек, поняв его угрюмое молчание.- Я вашу историю
наизусть знаю. Эта женщина - демон, а вы, должно быть, все еще любите ее.
Понимаю! Она даже и меня в волнение привела. Может быть, вы хотите спасти свое
состояние, сберечь его для одного или для двух своих детей? Советую вам:
бросьтесь в омут светских удовольствий, играйте для виду в карты, проматывайте
деньги да почаще приходите к Гобсеку.
В светских кругах будут называть меня
жидом, эфиопом, ростовщиком, грабителем, говорить, что я разоряю вас. Мне
наплевать! За оскорбление обидчик дорого поплатится! Ваш покорный слуга
прекрасно стреляет из пистолета и владеет шпагой. Это всем известно. А еще,
советую вам, найдите надежного друга, если можете, и путем фиктивной продажной
сделки передайте ему все свое имущество... Как это у вас, юристов, называется?
Фидеикомисс, кажется? - спросил он, повернувшись ко мне.
Граф был весь поглощен своими заботами и, уходя, сказал Гобсеку:
- Завтра я принесу деньги. Держите бриллианты наготове.
- По-моему, он глупец, как все эти ваши порядочные люди, - презрительно
бросил Гобсек, когда мы остались одни.
- Скажите лучше - как люди, захваченные страстью.
- А за составление закладной пусть вам заплатит граф, - сказал Гобсек, когда
я прощался с ним.
Через несколько дней после этой истории, открывшей мне мерзкие тайны светской
женщины, граф утром явился ко мне.
- Сударь, - сказал он, войдя в мой кабинет, - я хочу посоветоваться с вами по
очень важному делу. Считаю своим долгом заявить, что я питаю к вам полное
доверие и надеюсь доказать это. Ваше поведение в процессах госпожи де Гранлье
выше всяких похвал. (Вот видите, сударыня, - заметил стряпчий, повернувшись к
виконтессе,-услугу я оказал вам очень простую, а сколько раз был за это
вознагражден...) Я почтительно поклонился графу и ответил, что только выполнил
долг честного человека.
- Так вот, сударь. Я тщательно навел справки о том странном человеке,
которому вы обязаны своим положением, - сказал граф, - и из всех моих сведений
видно, что этот Гобсек - философ из школы циников. Какого вы мнения о его
честности?
- Граф, - ответил я, - Гобсек оказал мне благодеяние... Из пятнадцати
процентов, -добавил я смеясь. - Но его скупость все же не дает мне права слишком
откровенничать о нем с незнакомым мне человеком.
- Говорите, сударь. Ваша откровенность не может повредить ни ему, ни вам. Я
отнюдь не надеюсь встретить в лице этого ростовщика ангела во плоти.
-У папаши Гобсека,-сказал я,-есть одно основное правило, которого он
придерживается в своем поведении. Он считает, что деньги - это товар, который
можно со спокойной совестью продавать, дорого или дешево, в зависимости от
обстоятельств. Ростовщик, взимающий большие проценты за ссуду, по его мнению,
такой же капиталист, как и всякий другой участник прибыльных предприятий и
спекуляций. А если отбросить его финансовые принципы и его рассуждения о натуре
человеческой, которыми он оправдывает свои ростовщические ухватки, то я глубоко
убежден, что вне этих дел он человек самой щепетильной честности во всем Париже.
В нем живут два существа: скряга и философ, подлое существо и возвышенное. Если
я умру, оставив малолетних детей, он будет их опекуном. Вот, сударь, каким я
представляю себе Гобсека на основании личного своего опыта. Я ничего не знаю о
его прошлом. Возможно, он был корсаром; возможно, блуждал по всему свету,
торговал бриллиантами или людьми, женщинами или государственными тайнами, но я
глубоко уверен, что ни одна душа человеческая не получила такой жестокой закалки
в испытаниях, как он. В тот день, когда я принес ему свой долг и расплатился
полностью, я с некоторыми риторическими предосторожностями спросил у него: какие
соображения заставили его брать с меня огромные проценты и почему он, желая
помочь мне, своему другу, не позволил себе оказать это благодеяние совершенно
бескорыстно?
"Сын мой, я избавил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты
мне ничем не обязан.