Гобсек - де Бальзак Оноре 12 стр.


- Вы ведь знаете мою жену!

- Верно.

- Как замужняя женщина, она подчиняется мужу.

- Возможно.

-Она не имела права распоряжаться бриллиантами!

- Правильно.

- Ну, так как же, сударь?

-А вот как! Я знаю вашу жену, она подчинена мужу, - согласен с вами; ей еще и

другим приходится подчиняться, - но ваших бриллиантов я не знаю. Если ваша

супруга подписывает векселя, то, очевидно, она может и заключать коммерческие

сделки, покупать бриллианты или брать их на комиссию для продажи. Это бывает.

- Прощайте, сударь! - воскликнул граф, бледнея от гнева. - Существует суд.

- Правильно.

- Вот этот господин, - добавил граф, указывая на меня, - был свидетелем

продажи.

- Возможно. Граф направился к двери.

Видя, что дело принимает серьезный оборот, я решил вмешаться и примирить

противников.

- Граф, - сказал я, - вы правы, но и господин Гобсек не виноват. Вы не можете

привлечь его к суду, оставив вашу жену в стороне, а этим процессом будет

опозорена не только она одна. Я стряпчий и, как должностное лицо да и просто как

порядочный человек, считаю себя обязанным подтвердить, что продажа произведена в

моем присутствии. Но я не думаю, что вам удастся расторгнуть эту сделку как

незаконную, и нелегко будет установить, что проданы именно ваши бриллианты. По

справедливости вы правы, но по букве закона вы потерпите поражение. Господин

Гобсек-человек честный и не станет отрицать, что купил бриллианты очень выгодно

для себя, да и я по долгу и по совести засвидетельствую это. Но если вы затеете

тяжбу, исход ее крайне сомнителен. Советую вам пойти на мировую с господином

Гобсеком. Он ведь может доказать на суде свою добросовестность, а вам все равно

придется вернуть сумму, уплаченную им. Согласитесь считать свои бриллианты в

закладе на семь, на восемь месяцев, даже на год, если раньше этого срока вы не в

состоянии вернуть деньги, полученные графиней. А может быть, вы предпочтете

выкупить их сегодня же, представив достаточные для этого гарантии?

Ростовщик преспокойно макал хлеб в кофе и завтракал с полнейшей

невозмутимостью, но, услышав слова "пойти на мировую", бросил на меня взгляд,

говоривший: "Молодец! Ловко пользуешься моими уроками!" Я ответил ему взглядом,

который он прекрасно понял: "Дело очень сомнительное и грязное, надо вам

немедленно заключить полюбовное соглашение". Гобсек не мог прибегнуть к

запирательству, зная, что я скажу на суде всю правду. Граф поблагодарил меня

благосклонной улыбкой. После долгих обсуждений, в которых хитростью и алчностью

Гобсек заткнул бы за пояс участников любого дипломатического конгресса, я

составил акт, где граф признавал, что получил от Гобсека восемьдесят пять тысяч

франков, включая в эту сумму и проценты по ссуде, а Гобсек обязывался при уплате

ему всей суммы долга вернуть бриллианты графу.

- Какая расточительность! - горестно воскликнул муж графини, подписывая

акт.-Как перебросить мост через эту бездонную пропасть?

- Сударь, много у вас детей? - серьезным тоном спросил Гобсек.

Граф от этих слов вздрогнул, как будто старый ростовщик, словно опытный врач,

сразу нащупал больное место. Он ничего не ответил.

- Так, так, - пробормотал Гобсек, поняв его угрюмое молчание.- Я вашу историю

наизусть знаю. Эта женщина - демон, а вы, должно быть, все еще любите ее.

Понимаю! Она даже и меня в волнение привела. Может быть, вы хотите спасти свое

состояние, сберечь его для одного или для двух своих детей? Советую вам:

бросьтесь в омут светских удовольствий, играйте для виду в карты, проматывайте

деньги да почаще приходите к Гобсеку.

В светских кругах будут называть меня

жидом, эфиопом, ростовщиком, грабителем, говорить, что я разоряю вас. Мне

наплевать! За оскорбление обидчик дорого поплатится! Ваш покорный слуга

прекрасно стреляет из пистолета и владеет шпагой. Это всем известно. А еще,

советую вам, найдите надежного друга, если можете, и путем фиктивной продажной

сделки передайте ему все свое имущество... Как это у вас, юристов, называется?

Фидеикомисс, кажется? - спросил он, повернувшись ко мне.

Граф был весь поглощен своими заботами и, уходя, сказал Гобсеку:

- Завтра я принесу деньги. Держите бриллианты наготове.

- По-моему, он глупец, как все эти ваши порядочные люди, - презрительно

бросил Гобсек, когда мы остались одни.

- Скажите лучше - как люди, захваченные страстью.

- А за составление закладной пусть вам заплатит граф, - сказал Гобсек, когда

я прощался с ним.

Через несколько дней после этой истории, открывшей мне мерзкие тайны светской

женщины, граф утром явился ко мне.

- Сударь, - сказал он, войдя в мой кабинет, - я хочу посоветоваться с вами по

очень важному делу. Считаю своим долгом заявить, что я питаю к вам полное

доверие и надеюсь доказать это. Ваше поведение в процессах госпожи де Гранлье

выше всяких похвал. (Вот видите, сударыня, - заметил стряпчий, повернувшись к

виконтессе,-услугу я оказал вам очень простую, а сколько раз был за это

вознагражден...) Я почтительно поклонился графу и ответил, что только выполнил

долг честного человека.

- Так вот, сударь. Я тщательно навел справки о том странном человеке,

которому вы обязаны своим положением, - сказал граф, - и из всех моих сведений

видно, что этот Гобсек - философ из школы циников. Какого вы мнения о его

честности?

- Граф, - ответил я, - Гобсек оказал мне благодеяние... Из пятнадцати

процентов, -добавил я смеясь. - Но его скупость все же не дает мне права слишком

откровенничать о нем с незнакомым мне человеком.

- Говорите, сударь. Ваша откровенность не может повредить ни ему, ни вам. Я

отнюдь не надеюсь встретить в лице этого ростовщика ангела во плоти.

-У папаши Гобсека,-сказал я,-есть одно основное правило, которого он

придерживается в своем поведении. Он считает, что деньги - это товар, который

можно со спокойной совестью продавать, дорого или дешево, в зависимости от

обстоятельств. Ростовщик, взимающий большие проценты за ссуду, по его мнению,

такой же капиталист, как и всякий другой участник прибыльных предприятий и

спекуляций. А если отбросить его финансовые принципы и его рассуждения о натуре

человеческой, которыми он оправдывает свои ростовщические ухватки, то я глубоко

убежден, что вне этих дел он человек самой щепетильной честности во всем Париже.

В нем живут два существа: скряга и философ, подлое существо и возвышенное. Если

я умру, оставив малолетних детей, он будет их опекуном. Вот, сударь, каким я

представляю себе Гобсека на основании личного своего опыта. Я ничего не знаю о

его прошлом. Возможно, он был корсаром; возможно, блуждал по всему свету,

торговал бриллиантами или людьми, женщинами или государственными тайнами, но я

глубоко уверен, что ни одна душа человеческая не получила такой жестокой закалки

в испытаниях, как он. В тот день, когда я принес ему свой долг и расплатился

полностью, я с некоторыми риторическими предосторожностями спросил у него: какие

соображения заставили его брать с меня огромные проценты и почему он, желая

помочь мне, своему другу, не позволил себе оказать это благодеяние совершенно

бескорыстно?

"Сын мой, я избавил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты

мне ничем не обязан.

Назад Дальше