– Ты ведь любила его, так? – допытывался Чарлз, не собираясь больше оставаться в неведении.
– Да, – выдохнула Виктория, на этот раз не отводя глаз. Недостойно скрывать от него правду! – Любила.
– Сколько это продолжалось?
– Почти два месяца.
Чарлз кивнул. Хоть не два года, и то спасибо. Впрочем, какая разница?
– Он лгал мне с самого начала. Просто вознамерился обольстить. Расписывал, как его обманом завлекли в сети брака, уверял, что подаст на развод и бросит жену. Я ему верила. В голову не приходило, что можно так бесстыдно обманывать.
Виктория с несчастным видом огляделась. Ей так плохо сейчас, но и в голову не приходит соврать. Это уже что‑то.
– Ну а потом он начал повсюду хвастаться своей победой. Смеяться надо мной. Когда его спросили, правда ли это, он поклялся, что это я его соблазнила. Твердил, что я ничего для него не значу и он в жизни не собирался уходить от жены. Вскоре я узнала, что она ждет ребенка.
– Каков подонок! Из‑за него ты и мне теперь не доверяешь?
– Дело не в этом, – мучительно сморщилась Виктория, коснувшись пальцами его щеки. – Сама не знаю, что со мной. Не могу… между нами словно стена… любой мужчина… не хочу, чтобы меня кто‑то касался.
Да, хорошего тут мало. Вряд ли их ждет счастливая семейная жизнь!
– Ты все рассказала, Виктория, или было что‑то еще?
Он заподозрил неладное, прежде чем она успела признаться во всем. Виктория уже качнула было головой, но посмотрела на мужа и пожала плечами. Ей не хотелось затрагивать эту тему.
– Все.
Но на этот раз Чарлз сразу понял, что она лжет. Он сжал ее грудь, пытаясь пробудить в ней желание, но Виктория ответила печальным взглядом.
– Я забеременела, – едва слышно пролепетала она.
– Я так и думал.
Но почти сразу после возвращения в Кротон я упала с лошади и погубила ребенка. Оливия спасла меня… началось кровотечение… это было ужасно… я едва не умерла, и меня пришлось положить в больницу.
Слезы медленно ползли по ее щекам, и Чарлз сочувственно стиснул ее руку, жалея эту глупую маленькую девочку.
– Больше я не хочу иметь детей.
– Пойми, все это ужасно, но так бывает далеко не всегда. Теперь с тобой буду я. Подумать только – одна, выкидыш, ребенок от человека, который тебя не любил… Страшное испытание для такой молодой и неопытной девушки. Все могло быть иначе.
Он сострадал ей, но не находил в своем сердце истинной любви, и Виктория чувствовала это. Да если бы и любил? Все это не важно. Главное – она ничего к нему не испытывает.
– Моя мама умерла, когда рожала меня. Я ее убила, – всхлипнула она.
– Это неправда, – убежденно возразил Чарлз.
– Она прекрасно перенесла рождение Оливии, а я оказалась слишком большой и разорвала ее. Она сразу скончалась. Я родилась на одиннадцать минут позже Олли.
– Но ты не могла убить ее, – объяснил он, дивясь ее наивности. Поверить невозможно, что она была близка с мужчиной и успела потерять ребенка! – Я могу обойтись без детей, – объяснил Чарлз, – но не желаю, чтобы ты винила себя за то, чего не совершала. Рождение Джеффа было самым счастливым моментом в жизни Сьюзен… по крайней мере потом она это осознала.
Роды отнюдь не были легкими, поскольку ребенок оказался достаточно велик. Но он до сих пор помнил выражение лица жены, у груди которой лежал спеленутый малыш. Чарлз никогда не видел картины прекраснее и не мог удержаться от слез. И хотя прошло десять лет, он ничего не забыл.
– Когда‑нибудь у нас будет свое дитя, Виктория.
Все постепенно придет в норму. Мы привыкнем друг к другу. Люди и события, причинившие нам боль, канут в прошлое.
– А Сьюзен тоже причинила тебе боль? – удивилась Виктория. Как бы ей хотелось верить ему! Но это всего лишь мечты, которые так и не сбудутся. Он ошибается: между ними слишком глубокая пропасть. И она не испытывает к мужу ничего, кроме дружеского участия.
– Она погибла, – резко бросил он, – пошла ко дну вместе с проклятым кораблем. Отдала свое место чужому ребенку, которого я не знаю и знать не хочу. И покинула меня.
В его глазах стояли слезы гнева, обиды и горечи потери. Он познал муки ада, но теперь пришел в себя и готов протянуть руку Виктории и идти отныне вместе с ней одним путем. Беда в том, что это ей ни к чему.
– Мы не можем сдаться и до конца дней оплакивать людей, которые нас оставили. Даже если при этом никогда не оправимся от ран и ударов, – тихо пояснил он. – Пусть тебя предали – забудь и шагай вперед.
– Никак не получается.
– Еще получится. Я подожду.
– А пока? – встревоженно спросила она.
Их отношения еще далеки от идеальных, но последние годы у Чарлза не было и этого, и он не сетовал, готовый удовлетвориться малым.
– Постараемся… сделаем все возможное, станем друзьями. Я попытаюсь не слишком… тебя беспокоить.
Но Виктория понимала, что не имеет права ему отказывать. Ее желания в расчет не идут.
– Посмотрим… нам следует привыкать, Виктория. Мы муж и жена.
– Ты достоин куда большего, чем я в силах дать, Чарлз, – убежденно заявила она.
– Если это правда, значит, со временем мы все поймем. И ты тоже. Ну а сейчас остается…
Чарлз философски улыбнулся и пожал плечами. Он готов принять ее такой, какова она есть: красивая молодая женщина, волнующая его до глубины души, хотя и не любит его. Но она еще совсем юная и рано или поздно забудет своего Тоби. И воспылает желанием к человеку, за которого вышла замуж. Вот тогда настанет его час.
Глава 15
Их медовый месяц оказался совсем не таким, как надеялся Чарлз. Отношение Виктории к мужу не претерпело никаких изменений. Она по‑прежнему обращалась с ним как с посторонним человеком.
Супруги прибыли в Европу двадцать шестого июня, а два дня спустя молодой сербский националист Гаврило Принцип убил племянника императора Австро‑Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену. Трагедия произошла в городке Сараево и сначала казалась инцидентом исключительно местного значения, но вскоре в Европе начались волнения. Виктория и Чарлз в это время жили в Лондоне, в отеле «Кларидж». Виктория больше интересовалась маршем суфражисток на Вашингтон и их требованиями предоставить женщинам избирательные права, чем красотами столицы. Даже среди лондонских друзей Чарлза нашлись несколько суфражисток, и Виктория с головой погрузилась в дела защитниц прав женщин. Но ее заветное желание навестить в тюрьме мать и дочь Панкхерст не исполнилось. Чарлз решительно воспротивился столь экстравагантной прихоти. Он не желал, чтобы его жена связывалась с арестантами. Последовала довольно бурная ссора, но Виктории пришлось сдаться. Чарлз, обычно снисходительный, на этот раз был неумолим.
– Но я переписывалась с ними, Чарлз! – едва не плакала она, как будто это что‑то могло изменить.
– Если хочешь поклониться своим кумирам – ради Бога. Но никаких визитов в тюрьму. Тебя включат в черный список и выбросят из Англии.
– Но это абсурдно! У здешних властей взгляды куда шире, – наивно возразила Виктория.
– Прости, но я почему‑то сомневаюсь, – отрезал Чарлз.
Последнее время он находился в постоянном раздражении, и оба знали почему.