День без нее был днем твоей невзгоды,
А как теперь твои продлятся годы?
То будут годы горести глубокой,
То будут годы жизни одинокой.
Ты выпьешь чашу горькую кручины,
Испробуешь разлуки яд змеиный.
Теперь, когда разлуки день встает,
Нет розы, и шипов пришел черед, -
Томись, о сердце: ты взрастило зло,
Оно теперь плоды мне принесло.
Глаза, заплачьте кровью в этот час:
Любимая отторгнута от вас!
Вам только плакать ныне остается:
На рынке лишь разлука продается!
Нагрянула беда, любовь губя.
Всю кровь исторгни, сердце, из себя!
Не ты ли к ней, красавице, спешило?
Не ты ли страсть к любимой мне внушило?
Как ныне мне из сердца вырвать страсть?
Как ныне мне разлуку не проклясть?
Так плачьте же, глаза мои, в несчастье
И кровью черноту свою покрасьте!
Не нужно вам теперь на мир смотреть,
Такой, как Вис, вы не найдете впредь.
Да и глаза к чему мне в мире этом?
Кто, кроме Вис, для них сияет светом?
К чему мне видеть солнце и луну,
Когда на Вис я больше не взгляну?
Да, из глазниц глаза я вырву с плачем,
Мне хочется в разлуке стать незрячим!
К чему мне видеть мир необозримый,
Когда не вижу я своей любимой?
Судьба моя! Зачем, рассвирепев,
Меня, онагра, ты когтишь, как лев?
Владел я садом в мире и отраде,
Жила подруга в этом вертограде.
Но ты подругу захватила силой,
И сад исчез, и я теперь без милой.
Возьми скорее душу у Рамина, -
Моей души к чему мне половина?
О небосвод, скорее б ты погас!
Жестокий, ты возненавидел нас.
Ты все мои желанья предвосхитил,
Сперва исполнил их, потом похитил.
Ты счастлив, что твоим я сломлен злом.
Ужели гнет избрал ты ремеслом?"
Отчаянье Рамином овладело,
Не знал покоя дух и ложа -- тело.
Искал он в одиночестве пути,
Он долго думал, как себя спасти.
Надумал он уловку похитрей,
Посланье написал царю царей:
"Шесть месяцев минуло, как я болен,
К постели я недугом приневолен.
Теперь узнал я исцеленья счастье,
Здоровье восстановлено отчасти.
Шесть месяцев мой конь, мои доспехи,
Бездействуя, не ведали утехи.
Скучал мой конь -- мой Рахш, мои борзые
И леопарды ловчие, ручные.
Не шел за ланью леопард украдкой,
Мой сокол не взлетал за куропаткой.
Увы, устало сердце от безделья:
В недвижности нет счастья и веселья!
Пусть царь позволит мне прогнать заботу,
Пусть разрешит поехать на охоту.
В Гурган, в Сари помчусь горой, долиной
И вновь займусь охотой соколиной.
Вновь обучу я соколов лихих,
На кабанов я натравлю борзых,
Для вепрей станут западней леса,
Силками для пернатых -- небеса.
Оттуда в Кухистан помчусь, наверно,
А там добыча -- то онагр, то серна,
А то себя иначе позабавлю,
И леопарда я на лань направлю.
Я прозябал в бездействии полгода, -
Теперь полгода мне нужна свобода!
Хочу охотой насладиться впрок,
Вернусь обратно к шаху в точный срок!"
Шах распознал обманщика личину
И тут же грубо дал ответ Рамину.
К его словам утратил он доверье
И разгадал Рамина лицемерье:
Томился тот не скукой, а желаньем,
К любовнице стремился, а не к ланям!
Обрушил шах на брата злую брань:
"Заройся в прах и больше не восстань!
Отправься в путь и не вернись обратно, -
Мне смерть твоя любезнее стократно!
Куда ты хочешь, уходи, распутник,
Беды и горя постоянный спутник.
Ступай в песках среди фаланг и змей,
А травы кровью обагри своей!
Ты любишь Вис. Она моя жена.
Пусть на твоих глазах умрет она!
Исчезнут лишь тогда твои пороки,
Когда сойдешь ты, мертвый, в ад глубокий.
Подумай о моих словах: вино
Полезно, хоть и горечи полно.
К моим словам приникни жадным ухом,
И скоро ты от них воспрянешь духом.
Стань в Кухистане мужем добронравной
Супруги, величавой, умной, славной,
Да станет под счастливою звездой
Она твоей желанною четой.
Но Вис не трогать больше ты обязан,
Не то умрешь, с ее подолом связан.
Из-за жены, сверкнув огнем булата,
Сожгу я наконец родного брата.
Его дела меня стыдом покрыли,
Так пусть же этот брат гниет в могиле!
С улыбкой не встречай мои слова:
Дразнить опасно яростного льва.
Беги, коль туча над тобой нависла:
Бороться с бурей грозною нет смысла."
Рамин спокойно эту ругань встретил
И грубостью на грубость не ответил.
Поклялся вечным солнцем и луной,
Своею жизнью, шахом и страной,
Что никогда не вступит в Махабад,
Что он владыке подчиниться рад,
Что больше никогда на Вис не взглянет,
С ее родными восседать не станет.
Затем сказал: "Властитель государства,
Ты мне поверь, что нет во мне коварства.
Для нас ты царь царей, что правит строго,
И в то же время чтим тебя, как бога.
А если я нарушу твой приказ,
Да буду обезглавлен я тотчас.
Как бога, я страшусь тебя сегодня,
Мне твой приказ -- как заповедь господня."
Излив слова на сахарном настое,
Он затаил в душе совсем другое,
Пустился в путь в предутреннюю рань,
Охотиться -- но на какую лань?
РАМИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ХАМАДАН И ПРИЕЗЖАЕТ К ВИС
Едва раздолье увидал степное,
Как боль разлуки стала меньше вдвое.
Из Кухистана ветерок принес
Ему благоуханье райских роз.
Скакал благословенною тропой:
Любовь находит всюду путь прямой,
И для нее все трудности дороги
Как для других -- сады или чертоги.
Чем путь длинней, опасней, тяжелее,
Тем для влюбленных лучше и милее.
Влюбленный, чтоб с дороги не свернуть,
Преобразит в нетрудный -- трудный путь.
Рамин, сперва страдая, понемногу
На сладостную выбрался дорогу.
А сердце Вис терзалось от мучений
И увядало, как листок осенний.
Как в подземелье, тосковала дома,
Ланиты стали желты, как солома.
Ей пышные наряды надоели,
Избавилась от перстней, ожерелий.
Не знала сна, ни пищи, ни надежды,
В ней страсть жила, сорвав свои одежды.
Душа для всех желаний заперта, -
Как для улыбки заперты уста.
Змеей казалась ей родная мать,
Стремилась от себя Виру прогнать.
На солнце светлое посмотрит днем, -
Черты Рамина различает в нем,
И, кудри милого напоминая,
Казалась ей печальней тьма ночная.
Сидела на айване постоянно
И в сторону смотрела Хорасана
И думала: "О, если б ветерок
Оттуда прилетел на мой порог!
Он прилетел бы утром с тех равнин,
А вечером приехал бы Рамин.
На Рахше восседал бы, на коне,
Спиною к Мерву и лицом ко мне.
Конь разукрашен, пестрый, как павлин,
Как лист "Аржанга" -- на коне Рамин!"
Вис погружалась часто в эти думы,
Томилась плоть, на сердце -- гнет угрюмый.
Однажды находилась Вис на крыше,
А солнце поднималось выше, выше.
Два солнца с хорасанской стороны
Пришли, двоякой силою полны:
Земле явило свет одно светило,
Другое -- сердцу счастье возвестило!
Он, как больной к целительному зелью,
Явился к Вис, влекомый дивной целью.
Самшит и мирт соединились вновь.
Заплакать их заставила любовь.
Сперва ланит коснулись их уста,
Потом слились, сомкнулись их уста!
Вот за руки влюбленные взялись,
Рамин вступил в опочивальню Вис.
Она сказала: "Ты всего достиг,
Ты отыскал с алмазами рудник,
А ныне в этом царственном чертоге
Ты восседай, не ведая тревоги,
То мною наслаждайся и вином,
То ловлей на раздолии степном.
Ты на охоту прибыл к нам сюда,
Но дичь тебе досталась без труда.
Я для тебя -- газель и серна в чаще,
Ты для меня -- самшит, всегда манящий.
То восседай спокойно под платаном,
То сделай сердце для меня капканом.
С тобою все печали позабудем,
О дне грядущем думать мы не будем.
К чему заботы -- кроме пированья?
Что нам осталось -- кроме ликованья?
Днем -- пиршество, нет лучшего занятья,
А ночью -- сладострастные объятья.
Мы предадимся вечному веселью,
И наслажденье будет нашей целью.