Мнехорошоизвестно,чтограмматики
устанавливают различие между выражениями: "говорить ложно"и"лгать".Они
разъясняют, что "говорить ложно" это значит-говоритьвещи,которыене
соответствуютистине,но,темнеменее,воспринимаютсяговорящимкак
истинные, а также, что слово "лгать"по-латыни-аотлатинскогослова
произошло и наше французское - означает почти то же самое, что "идтипротив
собственной совести [8]". Здесь, во всяком случае, я веду речь лишьотех,
которые говорят одно, а про себя знают другое. А это либо те, чьи слова, так
сказать, чистейший вымысел, либо те, кто лишь отчастискрываетиискажает
истину. Но, слегка скрывая и искажая ее, они рано или поздно, еслинаводить
их снова и снова на один и тот же сюжет, сами изобличат себя во лжи, так как
немыслимо, чтобы в их воображении не возникало всякий раз то представление о
вещи, как она есть, которое первым отложилось в ихпамятиизатемпрочно
запечатлелось в ней, закрепившись в процессе познания, а затем изнанияее
свойств; а это первоначальное представление понемногувытесняетизпамяти
вымысел, который не может обладатьтакойжеустойчивостьюипрочностью,
поскольку обстоятельства первого ознакомления с вещью, всплываявсякийраз
снова в нашем уме, заслоняют воспоминание опривнесенномизвне,ложноми
извращенном. В тех же случаях, когда все сказанное людьми - сплошной вымысел
и у них самих нет противоречащих этому вымыслу впечатлений,они,очевидно,
имеют меньше оснований опасаться промаха. Однако и тут,разихвымысел-
призрак, нечто неуловимое, он так и стремится ускользнуть из их памяти, если
она недостаточно цепкая.
Я частенько наблюдал подобныепромахи,и,чтовсегозабавнее,они
приключались именно с теми, кто,можносказать,сделалсвоеюпрофессией
строить свою речь так, чтобы она помогала в делах, а также былабыприятна
влиятельным лицам, к которым обращена. Но разобстоятельства,которымони
готовы подчинить душу и совесть, подвержены бесчисленным изменениям, то и им
приходится бесконечно разнообразить свои слова. А это приводит ктому,что
ту же самую вещь они принуждены называть то серой, то желтой, и передодним
из своих собеседников утверждать одно, а перед другим -совершеннодругое.
Если те при случае сопоставят столь несходные между собойсуждения,тово
что превращается великолепное искусство этих говорунов? А кроме того, иони
сами, забывая об осторожности, изобличают себя во лжи, ибо какаяжепамять
способна вместить такоеколичествовымышленных,несхожихдругсдругом
образов одного и того же предмета? Явстречалмногихмоихсовременников,
завидовавшихславе,котороюпользуютсяобладателиэтойблистательной
разновидности благоразумия. Они не замечают, однако, того, что слава славою,
а толку от нее - никакого.
И, действительно, лживость - гнуснейший порок. Только слово делаетнас
людьми, только слово дает нам возможность общаться между собой. И если бы мы
сознавали всю мерзость итяжестьупомянутогопорока,токаралибыего
сожжением на костре с большим основанием, чем иное преступление.
Только слово делаетнас
людьми, только слово дает нам возможность общаться между собой. И если бы мы
сознавали всю мерзость итяжестьупомянутогопорока,токаралибыего
сожжением на костре с большим основанием, чем иное преступление.Янахожу,
что детей очень часто наказывают за сущие пустяки, можно сказать, ни за что;
что их карают за проступки,совершенныепоневедениюинеразумиюине
влекущие за собой никаких последствий. Одна только лживостьи,пожалуй,в
несколько меньшей мере, упрямство кажутся мне темииздетскихпороков,с
зарождением и укоренением которых следует неуклонно ибеспощаднобороться.
Они возрастают вместе с людьми. И как только язык свернул на путь лжи, прямо
удивительно, до чего трудно возвратить его к правде! От этого и проистекает,
чтомывстречаемлюдей,вдругихотношенияхвполнечестныхи
добропорядочных, но покоренных и порабощенныхэтимпороком.Уменяесть
портной, вообще говоря, славный малый, но ни разу не слышал я отнегохотя
бы словечка правды, и притом даже тогда, когда она моглабыдоставитьему
только выгоду.
Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, нашеположениебылобы
значительно легче. Мы считали бы в таком случае достовернымпротивоположное
тому, что говорит лжец. Но противоположность истинеобладаетсотнейтысяч
обличий и не имеет пределов.
Пифагорейцы считают, что благо определенно и ограниченно, тогда как зло
неопределенноинеограниченно.Тысячипутейуводятотцели,илишь
один-единственный ведеткней.Иявовсенеубежден,чтодажеради
предотвращениягрозящеймневеличайшейбедыямогбызаставитьсебя
воспользоваться явной и беззастенчивой ложью.
Один из отцов церкви сказал, что мы чувствуемсебялучшевобществе
знакомой собаки, чем с человеком, язык которого нам не знаком:Utexternus
alieno non sit hominis vice. {Так что чужеземец для человекаиногоплемени
не является человеком [4]лат.).} Но насколько же лживый язык,каксредство
общения, хуже молчания!
Король Франциск I хвалился, как ловкоонобвелвокругпальцапосла
миланского герцога Франческе Сфорца -ФранческоТаверну,человекавесьма
прославленного в искусстве заговаривать зубысвоемусобеседнику.Тотбыл
послан ко двору вашегокороля,чтобыпринестиеговеличествуизвинения
своего государя в связиcоднимвесьмаважным,излагаемымнижеделом.
Король, которого незадолго до того вытеснили из Италии и дажеизМиланской
области, желая располагать сведениями обо всем, что там происходит, придумал
держать при особе миланского герцога одногодворянина,вдействительности
своего посла, но проживавшего под видом частного человека, приехавшеготуда
якобы по своим личным делам. И это было тем болеенеобходимо,чтогерцог,
завися больше от императора, чем от нас, а втовремяособенно,таккак
сватался за его племянницу, дочь короля Дании, ныневдовствующуюгерцогиню
лотарингскую, не мог, не причиняя себе большого ущерба, открыто поддерживать
с нами сношения и вступать в какие либо переговоры.