Надеюсь, что и со смертью дело будетобстоятьне
иначе.
Рассмотрим теперь, как поступает природа, чтобы лишить насвозможности
ощущать, несмотря на непрерывные перемены к худшему и постепенноеувядание,
котороевсемыпретерпеваем,иэтинашипотериинашепостепенное
разрушение. Что остается у старика из сил его юности, от его былой жизни?
Heu senibus vitae portio quanta manet.
{Увы! Сколь малая толика жизни оставлена старцам [32] (лат).}
Когда один из телохранителей Цезаря, старый и изнуренный, встретивего
на улице, подошел к нему и попросил от пустить его умирать, Цезарь,увидев,
насколько он немощен, довольноостроумноответил:"Такты,оказывается,
мнишь себя живым?" Я не думаю, что мы могли бы снести подобноепревращение,
если бы оно сваливалось на нас совершенно внезапно. Но жизньведетнасза
руку по отлогому, почти неприметному склону, потихоньку до полегоньку,пока
не ввергнет в это жалкое состояние, заставив исподволь свыкнуться с ним. Вот
почему мы неощущаемникакихпотрясений,когданаступаетсмертьнашей
молодости, которая, право же,посвоейсущностигораздоболеежестока,
нежели кончина еле теплящейся жизни, или жекончинанашейстарости.Ведь
прыжок от бытия-прозябания к небытию менее тягостен, чем от бытия-радостии
процветания к бытию - скорби и муке.
Скрюченное и согбенное тело не в состоянии выдержать тяжелуюношу;то
же и с нашей душой: ее нужно выпрямить и поднять, чтобыейбылоподсилу
единоборство с таким противником. Ибо если невозможно, чтобыонапребывала
спокойной, трепеща перед ним, то, избавившись от него, она приобретает право
хвалиться,-хотяэто,можносказать,почтипревосходитчеловеческие
возможности, - что в ней не осталосьболееместадлятревоги,терзаний,
страха или даже самого легкого огорчения.
Non vultus instantis tyranni
Mente quatit solida, neque Auster
Dux inquieti turbidus Adriae,
Nec fulminantis magna Iovis manus.
{Ничто не в силах поколебать стойкость егодуши:нивзглядгрозного
тирана, ни Австр [южный ветер], буйный владыка бурной Адриатики,нимощная
рука громовержца Юпитера [33] (лат).}
Она сделалась госпожой своих страстейижеланий;онавластвуетнад
нуждой, унижением,нищетойивсемипрочимипревратностямисудьбы.Так
давайте же, каждый вмерусвоихвозможностей,добиватьсястольважного
преимущества! Вот где подлинная я ничем не стесняемаясвобода,дающаянам
возможность презирать насилие и произвол, и смеяться над тюрьмами в оковами:
in manicia, et
Compedibus, saevo te sub costode tenebo.
Так
давайте же, каждый вмерусвоихвозможностей,добиватьсястольважного
преимущества! Вот где подлинная я ничем не стесняемаясвобода,дающаянам
возможность презирать насилие и произвол, и смеяться над тюрьмами в оковами:
in manicia, et
Compedibus, saevo te sub costode tenebo.
Ipse deus simul atque volam, me solvet: opinor
Hoc sentit, moriar. Mors ultima llnea rerum est.
{"В наручниках сковав тебе ноги, я буду держать тебя во власти сурового
тюремщика". - "Сам бог, как только я захочу, освободитменя".Полагаю,он
думал при этом: "Я умру. Ибо со смертью - конец всему [94] (лат).}
Ничто не влекло людей к нашейрелигииболее,чемзаложенноевней
презрение к жизни. И не только голос разума призывает нас кэтому,говоря:
стоит ля бояться потерять нечто такое, потеря чего уже не сможетвызватьв
нас сожаления? - но и такое соображение: раз нам угрожают столь многиевиды
смерти, не тягостнее ли страшиться их всех, чем претерпеть какой-либоодин?
И раз смерть неизбежна, не все ли равно, когда она явится? Тому, ктосказал
Сократу: "Тридцать тиранов осудили тебя на смерть", последний ответил: "А их
осудила на смерть природа" [85].
Какая бессмыслица огорчаться из-за перехода туда, где мыизбавимсяот
каких бы то ни было огорчений!
Подобнотомукакнашерождениепринеслодлянасрождениевсего
окружающего, так и смерть нашабудетсмертьювсегоокружающего.Поэтому
столь же нелепо оплакивать, что через сотню лет нас не будетвживых,как
то, что мы не жили за сто лет перед этим. Смерть одногоестьначаложизни
другого. Точно так же плакали мы, таких же усилий стоило нам вступить вэту
жизнь, и так же, вступая в нее, срывали мы с себя свою прежнюю оболочку.
Не может быть тягостным то, что происходит один-единственный раз. Имеет
ли смысл трепетать столь долгое время перед столь быстротечною вещью?Долго
ли жить, мало ли жить, не все ли равно, раз и то и другое кончается смертью?
Ибо для того, чтобольшенесуществует,нетнидолгогоникороткого.
Аристотель рассказывает, что на реке Гипанисобитаюткрошечныенасекомые,
живущие не дольше одного дня. Те из них,которыеумираютввосемьчасов
утра, умираютсовсемюными;умирающиевпятьчасоввечераумираютв
преклонном возрасте. Кто же из нас не рассмеялся бы, если б при немназвали
тех и других счастливыми или несчастными, учитывая срок их жизни?Почтито
же и с нашим веком, если мы сравним его с вечностью или с продолжительностью
существования гор, рек, небесных светил, деревьев и даже некоторыхживотных
[36].
Впрочем , природа не дает нам зажиться. Она говорит: "Уходите изэтого
мира так же, как вывступиливнего.Такойжепереход,какойнекогда
бесстрастно и безболезненно совершили вы от смерти к жизни, совершите теперь
от жизни к смерти.