Герцог Афинский [14],сделавшись
тираном Флоренции, натворил на первых порах великое множество глупостей,но
главнейшая среди них заключается в том, что, заблаговременно предупрежденный
о заговоре, который составился против неговнароде,онвелелумертвить
оповестившего его об этом Маттео ди Морозо, одного изучастниковзаговора,
для того чтобы сохранить в тайне это сообщение ичтобыниктонеподумал,
будто хотькто-нибудьвгородеможеттяготитьсяегостольпрекрасным
правлением.
Помнится, я читал когда-то историю одногоримлянина,человекавесьма
почтенного,который,спасаясьоттираниитриумвирата,благодарясвоей
исключительнойловкостииизворотливостисотниразускользалот
преследователей. Случилосьоднажды,чтоотрядвсадников,которомубыло
поручено изловитьего,проехалсовсемрядомскустом,закоторымон
притаился, и не заметилего.Темнеменее,подумавовсехтяготахи
страданиях,которыеемуужестольковремениприходилосьпереносить,
скрываясь от непрерывных, настойчивых и производящихся повсеместнопоисков,
размыслив также о том, может ли доставить ему удовольствие подобная жизньв
будущем и насколько было бы для него легчесделатьодинрешительныйшаг,
нежели пребывать и впредь в таком страхе, - он окликнул всадниковиоткрыл
свой тайник, добровольно отдавшись им на жестокую казнь, дабы избавить иих
и себя от дальнейших хлопот.Подставитьшеюподударврага-решение,
пожалуй, чересчур смелое: однако же, мне думается, лучшепринятьего,чем
вечнотрястисьвлихорадочноможиданиибедствия,противкоторогонет
никакого лекарства. Ипосколькумерыпредосторожности,окоторыхнужно
постоянно заботиться,требуютбесконечныхусилийинемогутсчитаться
надежными, лучше вооружиться благородною твердостью иприготовитьсебяко
всему, что может случиться, находя утешение втом,чтооно,бытьможет,
все-таки не случится.
Глава XXV
О ПЕДАНТИЗМЕ
В детстве моем я нередко досадовал на то, чтовитальянскихкомедиях
педанты [1] - неизменно шуты, да и между нами слово "магистр" пользуетсяне
большим почетом и уважением. Отданный под их надзор и на ихпопечение,мог
ли я безразлично относится к их доброму имени? Япыталсянайтиобъяснение
этому в естественной неприязни, существующей между невеждамиилюдьми,не
похожими на остальных и выделяющимися своим умом и знаниями, темболеечто
они идут совсем иною дорогою,чемвсепрочиелюди.Номенясовершенно
ставило в тупик то, что самые тонкие умы больше всего и презираютпедантов;
например, добрейший наш Дю Белле, сказавший:
Но ненавистен мне ученый вид педанта [2].
Так уже повелось издавна; ведь еще Плутарх говорил, что слова "грек"и
"ритор" были у римлян бранными и презрительными [3].
Номенясовершенно
ставило в тупик то, что самые тонкие умы больше всего и презираютпедантов;
например, добрейший наш Дю Белле, сказавший:
Но ненавистен мне ученый вид педанта [2].
Так уже повелось издавна; ведь еще Плутарх говорил, что слова "грек"и
"ритор" были у римлян бранными и презрительными [3]. В дальнейшем, с годами,
я понял, что подобное отношение к педантизму в высшей степени обоснованнои
что magis magnos clericos, non sunt magis magnossapientes[4].Нокаким
образом может случиться, чтобы душа, обогащенная знанием столь многих вещей,
не становилась от этого более отзывчивой и живой, и каким образом умгрубый
и пошлый способен вмещать в себя, нисколькоприэтомнесовершенствуясь,
рассуждения и мысли самых великих мудрецов, когда-либо жившихнасвете,-
вот чего я не возьму в толк и сейчас.
Чтобы вместить в себя столько чужих мозгов, и, к тому же, таких великих
и мощных, необходимо (как выразилась оком-тооднадевица,перваясреди
наших принцесс), чтобы собственный мозг потеснился, съежился и сократилсяв
объеме.
Яготовутверждать,чтоподобнотому,какрастениячахнутот
чрезмерного обилия влаги,асветильники-отобилиямасла,такиум
человеческий при чрезмерныхзанятияхиобилиизнаний,загроможденныйи
подавленный их бесконечным разнообразием, теряет способностьразобратьсяв
этом нагромождении и под бременем непосильного груза сгибается и увядает. Но
в действительности дело обстоит иначе, ибо чем больше заполняется наша душа,
тем вместительнее онастановится,исредитех,ктожилвстародавние
времена,можновстретить,напротив,немалолюдей,прославившихсяна
общественном поприще, - например, великихполководцевилигосударственных
деятелей, отличавшихся вместе с тем и большою ученостью.
Что до философов, уклонявшихся от всякого участия в общественной жизни,
то недаром их порою высмеивала без всякого стеснения современная им комедия,
ибо их мнения и повадки действительно казались забавными. Угодно вам сделать
их судьями, которые вынесли быприговорпочьей-либотяжбеилиоценили
действия того или иного лица? О, они с великой готовностью возьмутся за это!
Прежде всего онизаймутсятакимивопросами,как:существуетлижизнь,
существует ли движение? Представляет ли собой человек нечто иное,чембык?
Что значит действовать и страдать? Что это за звери - законыиправосудие?
Говорят ли они о правителях за глаза или беседуют с нами лично,-речиих
равно дерзки и непочтительны. Слышат ли они похвалы своему князю или царю-
для них оннеболее,чемпастух,праздный,каквсепастухи,занятый
исключительно тем, что стрижет и доит свое стадо, только ещеболеегрубый.
Считаете ли вы кого-нибудь стоящим вышедругихпотойпричине,чтоему
принадлежат две тысячи арпанов[5] земли, - они начинают издеваться над этим,
ибо привыкли рассматривать весь мир как свою собственность. Гордитесь ливы
своей знатностьюнатомосновании,чтоможетенасчитатьсемьбогатых
предков, - они не ставят вас ни во что, ибо вы не постигли,поихмнению,
общей картины природы и забыли, сколько каждый из наснасчитываетвсвоей
родословной предшественников, богатых и бедных, царей ислуг,просвещенных
людей и варваров.