Гордитесь ливы
своей знатностьюнатомосновании,чтоможетенасчитатьсемьбогатых
предков, - они не ставят вас ни во что, ибо вы не постигли,поихмнению,
общей картины природы и забыли, сколько каждый из наснасчитываетвсвоей
родословной предшественников, богатых и бедных, царей ислуг,просвещенных
людей и варваров. И будь вы даже в пятидесятомколенепотомкомГеркулеса,
они и в этом случае скажут, что вы суетны, если цените этот подароксудьбы.
Вот в этом и заключается причина презрения, которое к ним питает толпа,как
к людям, не понимающим самых простых общеизвестных вещей, притомзаносчивым
и надменным [6]. Но это принадлежащее Платону изображение весьмадалекоот
того, что представляют собою наши педанты.Философыдревностивызывалик
себе зависть, поскольку онивозвышалисьнадобщимуровнем,пренебрегали
общественнойдеятельностью,жилиотчужденно,насвойособыйлад,
руководствуясьнесколькимивозвышеннымиинеполучившимивсеобщего
распространения правилами. Наших педантов, напротив, презираютзато,что
они ниже общего уровня, неспособнывыполнятьобщественныеобязанностии,
наконец, придерживаются образа жизни и нравов еще более грубых инизменных,
нежели нравы и образ жизни толпы.
Odi homines ignava opera, philosopha sententia.
{Яненавижулюдей,непригодныхкделуиприэтомпространно
рассуждающих [7] (лат.).}
Так вот, что до философов древности, то они, по моему мнению, великие в
мудрости, проявляли еще больше величия в своей жизни.Таковбыл,судяпо
рассказам, великий сиракузский геометр [8], который отвлекся от своих ученых
разысканий, дабы применить их отчасти на практике для защитысвоейродины,
когда оннеожиданнопустилвходдиковинныемашины,действиекоторых
превосходило все, что в состоянии вообразитьчеловек.Носамонглубоко
презирал свои изобретения, считая, что, занявшись ими,унизилсвоюнауку,
для которой они были не более, как ученические упражнения или игрушки. Таким
образом, эти мудрецывсякийраз,когдаимприходилосьподвергатьсебя
испытанию действием, взлетали на огромную высоту, и всякомуделалосьясно,
что их сердца и ихдуши,возвысилисьиобогатилисьстольпоразительным
образомблагодаряпознаниюсутивещей.Некоторые,однако,видя,что
важнейшие должности в государстве заняты людьми неспособными, отказалисьот
служения обществу; итот,ктоспросилКратеса[9],доколежеследует
философствовать, услышал в ответ: "Пока погонщики ослов не перестанут стоять
во главе нашего войска". Гераклит отказался от царства, уступив его брату, и
ответил эфесцам, порицавшим его за то, что он отдает все свое время играмс
детьми перед храмом: "Разве это нелучше,чемвершитьделасовместнос
вами?" Иные, вознесясь мыслью надмирскимиделамиисудьбами,сочлине
только судейские кресла,ноисамыецарскиетронычем-тонизменными
презренным.
Отказался же Эмпедокл от престола, который ему предлагали жители
Агригента. Фалесу [10], который неоднократно обличалскопидомствоижажду
обогащения, бросили упрек в том, что он, как лисица в басне, чернитто,до
чего не может добраться. И вот однажды ему захотелось забавы ради произвести
опыт; унизив свою мудрость до служения прибыли и наживе, он началторговлю,
которая в течение года доставила ему такиебогатства,какиеспревеликим
трудом удалосьскопитьзавсюжизньлюдям,наиболееопытнымвделах
подобного рода.
Аристотель рассказывает, что некоторые называли Фалеса, Анаксагора [11]
и прочих, подобных им, мудрецами, но людьмиотнюдьнеразумными,потой
причине, что они проявляли недостаточную заботу в отношенииболееполезных
вещей. Но, не говоря о том,чтоянеочень-тоулавливаюразницумежду
значениями этих двух слов, сказанное ни в какой мере не могло бы послужить к
оправданию наших педантов: зная, с какойнизкойибедственнойдолейони
мирятся, мы скорее имели бы основание применять к ним оба эти слова, сказав,
что они и не мудры и не разумны.
Я не разделяю мнения тех людей, о которых говорит Аристотель;мыбыли
бы ближе кистине,яполагаю,еслибсказали,чтовсезло-вих
неправильном подходе к науке.Принимаявовниманиеспособ,которымнас
обучают, неудивительно, что ни ученики, ни самиучителянестановятсяот
этого мудрее, хотя и приобретают ученость.
И, в самом деле, заботы и издержки нашихотцовнепреследуютдругой
цели, как только забить нашу голову всевозможными знаниями; что до разумаи
добродетели, тоонихпочтиинепомышляют.Крикнитенашейтолпео
ком-нибудь из мимоидущих: "Это ученейший муж!", и одругом:"Эточеловек,
исполненный добродетели!", - и она не преминет обратить своивзорыисвое
уважение к первому. А следовало бы, чтобы еще кто-нибудь крикнул: "О,тупые
головы! Мы постоянно спрашиваем: знает литакой-точеловекгреческийили
латынь? Пишет ли он стихами или прозой? Но сталлионотэтоголучшеи
умнее, - что, конечно, самое главное, - этим мы интересуемся меньше всего. А
между тем, надо постараться выяснить - не ктознаетбольше,актознает
лучше".
Мы трудимся лишь над тем, чтобы заполнить свою память, оставляя разум и
совесть праздными. Иногда птицы, найдя зерно, уносят его в своем клюве и, не
попробовав, скармливают птенцам;такинашипеданты,натаскавизкниг
знаний, держат их на кончиках губ, чтобы тотчас жеосвободитьсяотнихи
пустить их по ветру.
До чего же, однако, я сам могу служить примером той же глупости!Разве
не то же делаю и я в большей части этого сочинения?Япродвигаюсьвперед,
выхватываю из той или другой книги понравившиеся мне изречения не длятого,
чтобы сохранить их в себе, ибо нет уменядляэтогокладовых,ночтобы
перенести их все в это хранилище, где,говоряпоправде,онинебольше
принадлежат мне, чем на своихпрежнихместах.