Придворный не волен - да и далек от желания-говоритьо
своем повелителе иначе,кактолькохорошее;ведьсредистолькихтысяч
подданных государь отличил его, дабы осыпать своимимилостямиивозвысить
над остальными. Этамонаршаяблагосклонностьисвязанныеснейвыгоды
убивают в нем, естественно, искренностьиослепляютего.Вотпочемумы
видим, что язык этих господ отличается, как правило, отязыкавсехпрочих
сословий и что слова их не очень-то достойны доверия.
Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его речиине
знают иного руководителя, кромеразума.Пустьегозаставятпонять,что
признаться в ошибке, допущенной им в своем рассуждении, даже если она никем,
кроме него, не замечена, есть свидетельство ума и чистосердечия, к чему он в
первую очередь и должен стремиться; что упорствовать в своих заблужденияхи
отстаивать их - свойства весьмаобыденные,присущиечащевсегонаиболее
низменным душам, и что умение одуматься и поправить себя, сознаться всвоей
ошибке в пылу спора - качества редкие, ценные и свойственные философам.
Егоследуеттакженаставлять,чтобы,бываявобществе,он
присматривался ко всему и ко всем,ибоянахожу,чтонаиболеевысокого
положения достигают обычно не слишком способные и что судьба осыпаетсвоими
дарами отнюдь не самых достойных. Так, например, я не раз наблюдал,какна
верхнем конце стола, за разговором окрасотекакой-нибудьшпалерыилис
вкусе мальвазии, упускали многолюбопытногоизтого,чтоговорилосьна
противоположном конце. Он должен добраться донутравсякого,когобыни
встретил - пастуха, каменщика, прохожего; нужно использовать все и взятьот
каждого по его возможностям, ибо все,решительновсепригодится,-даже
чьи-либо глупость и недостатки содержат в себе нечто поучительное.Оценивая
достоинства и свойства каждого, юношавоспитываетвсебевлечениеких
хорошим чертам и презрение к дурным.
Пусть вегодушепробудятблагороднуюлюбознательность,пустьон
осведомляется обо всем без исключения; пусть осматривает все примечательное,
что только ему ни встретится, будь то какое-нибудь здание, фонтан,человек,
поле битвы, происходившей в древности, места, покоторымпроходилиЦезарь
или Карл Великий:
Quae tellus sit lenta gelu, quae putris adaestu,VentusinItaliam
quis bene vela ferat.
{Какая почва застывает от мороза,какаястановитсярыхлойлетом,и
какой ветер попутен парусу, направляющемуся в Италию [22] (лат.).}
Пусть он осведомляется о нравах, о доходахисвязяхтогоилииного
государя. Знакомитьсясовсемэтимвесьмазанимательноизнатьочень
полезно.
В это общение с людьми я включаю, конечно, и притом в первую очередь, и
общение с теми, воспоминание о которых живет только в книгах. Обратившиськ
истории, юноша будет общатьсясвеликимидушамилучшихвеков.
Обратившиськ
истории, юноша будет общатьсясвеликимидушамилучшихвеков.Подобное
изучение прошлого дляиного-празднаятратавремени;другомужеоно
приносит неоценимую пользу. История - единственная наука, которую чтили,по
словам Платона [23], лакедемоняне. Каких только приобретений несделаетон
для себя, читая жизнеописания нашего милогоПлутарха!Пусть,однако,наш
воспитатель не забывает, что он старается запечатлеть впамятиученикане
столько дату разрушения Карфагена, сколько нравы ГаннибалаиСципиона;не
столько то, где умер Марцелл, сколько то, почему,окончивжизньтак-тои
так-то, он принял недостойную его положения смерть [24]. Пусть онпреподаст
юноше не столько знания исторических фактов, сколько уменьесудитьоних.
Это, по-моему, в ряду прочих наук именно та область знания, ккоторойнаши
умы подходят с самыми разнообразными мерками. Я вычитал у ТитаЛивиясотни
таких вещей, которых иной не приметил; Плутарх же - сотни таких, которыхне
сумел вычитать я, и, при случае, даже такое, чегонеимелввидуисам
автор. Для одних - это чисто грамматические занятия, для других -анатомия,
философия, открывающая намдоступвнаиболеесокровенныетайникинашей
натуры. У Плутарха мыможемнайтимножествопространнейшихрассуждений,
достойных самого пристального внимания, ибо, на мой взгляд он в этом великий
мастер, но вместе с тем и тысячи таких вещей,которыхонкасаетсятолько
слегка. Он всегда лишь указываетпальцем,куданамидти,еслимытого
пожелаем; иногда он довольствуется тем, что обронит мимоходом намек, хотя бы
дело шло о самом важном и основном. Все эти вещи нужноизвлечьизнегои
выставить напоказ. Так, например, его замечание о том, что жители Азиибыли
рабамиодного-единственногомонарха,потомучтонеумелипроизнести
один-единственный слог "нет", дало, быть может, ЛаБоэситемуиповодк
написанию"Добровольногорабства"[25].Инойразонтакжеотмечает
какой-нибудь незначительный свидупоступокчеловекаилиегоброшенное
вскользь словечко, - анаделеэтостоитцелогорассуждения.Дочего
досадно, что люди выдающегося ума так любят краткость! Славаихотэтого,
без сомнения, возрастает, но мы остаемся в накладе. Плутархуважнее,чтобы
мы восхваляли его заум,чемзазнания;онпредпочитаетоставитьнас
алчущими, лишьбымынеощущалисебяпресыщенными.Емубылоотлично
известно, что даже тогда, когда речь идетобоченьхорошихвещах,можно
наговорить много лишнего и что Александр бросилвполнесправедливыйупрек
тому из ораторов, которыйобратилсякэфорамспрекрасной,нослишком
длинной речью: "О чужестранец, ты говоришь то, что должно, нонетак,как
должно" [26]. У кого тощее тело, тот напяливает на себя много одежек; у кого
скудная мысль, тот приукрашивает ее напыщенными словами.