Eam vir sanctusetsapienssciet
veram esse victoriam, quae salva fide et integra dignitateparabitur,{Муж
праведный и мудрыйсочтетистиннойтолькотупобеду,которуюдоставит
безупречная честность и незапятнанное достоинство[5](лат.).}-говорит
другой римский автор.
Vos ne velit an me regnare hera quldve ferat fors
Virtute experiamur.
{Испытаем же доблестью, вам или мненазначилавластвоватьвсемогущая
судьба, и что она несет [6] (лат.).}
В царстве тернатском [7], именуемом намислегкойдушоюварварским,
общепринятые обычаи запрещают идти войною, не объявив ее предварительно и не
сообщив врагу полного перечня всех сил и средств, которые будут примененыв
этой войне, а именно, сколько у тебя воинов, каково их снаряжение,атакже
оборонительное и наступательноеоружие.Однако,если,невзираянаэто,
неприятель не уступаетинеидетнамирноеразрешениеспора,онине
останавливаются ни перед чем и полагают, что в этом случаениктонеимеет
права упрекать их в предательстве, вероломстве, хитрости и всем прочем,что
могло бы послужить средством к обеспечению легкой победы.
Флорентийцы в былые времена были до такойстепенидалекиотжелания
получить перевес над врагом с помощью внезапногонападения,чтозамесяц
вперед предупреждали о выступлении своего войска, звоня вбольшойколокол,
который назывался у них Мартинелла.
Что касается нас, которые на этот счет гораздо менеещепетильны,нас,
считающих, что, кто извлек извойнывыгоду,тотдостоиниславы,нас,
повторяющих вслед за Лисандром, что, где недостает львиной шкуры, тамнужно
пришить клочок лисьей, то наши воззрения нивкакойстепенинеосуждают
общепринятых способов внезапного нападения на врага. И нет часа, говорим мы,
когдавоеначальникуполагаетсябытьболееначеку,чемвчасведения
переговоров или заключениямира.Поэтомудлявсякоготеперешнеговоина
непреложно правило, по которому комендант осажденной крепости недолженни
при каких обстоятельствах выходить из нее для переговоров с неприятелем.Во
времена наших отцов в нарушении этого правила упрекали господ деМонмораи
де Л'Ассиньи, защищавших Музон от графа Нассауского [8].
Но бывает и так, что нарушение этогоправилаимеетсвоеоправдание.
Так, например, оно извинительно для того, кто выходит из крепости, обеспечив
себе безопасность и преимущество, как это сделал граф Гвидо ди Рангоне (если
прав Дю Белле, ибо, по словам Гвиччардини, это был не кто иной, как онсам)
в городе Реджо [9], когда встретилсясгосподиномдеЛ'Экюдляведения
переговоров. Он остановился на таком незначительном расстоянии от крепостных
стен, что, когда во время переговоров вспыхнула ссора ипротивникивзялись
за оружие, господин де Л'Экю и прибывшие с нимнетолькооказалисьболее
слабою стороною, - ведь тогда-то и был убит Алессандро Тривульцио,-нои
самому господину де Л'Экю пришлось, доверившись графу на слово,последовать
за ним в крепость, чтобы укрыться от угрожавшей ему опасности.
Антигон, осадив Евмена в городе Нора[10],настойчивопредлагалему
выйти из крепости для ведения переговоров. В числе разных доводоввпользу
своегопредложенияонпривелтакжеследующий:Эвмену,мол,надлежит
предстать перед ним потому, что он, Антигон, более велик имогуществен,на
что Евмен дал следующий достойный ответ: "Покауменяврукахмеч,нет
человека, которого ямогбыпризнатьвышесебя".Ионсогласилсяна
предложение Антигона не раньше, чем тот, уступив его требованиям, отдалему
в заложники своего племянника Птолемея.
Впрочем, попадаются итакиевоеначальники,которыеимеютоснование
думать, что они поступили правильно, доверившись слову осаждающих и выйдя из
крепости. В качестве примера можно привести историю Анри деВо,рыцаряиз
Шампани, осажденногоангличанамивзамкеКоммерси.БертелемидеБонн,
начальствовавший над осаждавшими, подвелподкопподбольшуючастьэтого
замка, так что оставалось только поднести огонь к запалу,чтобыпохоронить
осажденных под развалинами, после чего предложил вышеназванномуАнривыйти
из крепости и вступить с ним в переговоры, убеждая его, что это будет кего
же благу, в доказательство чего и открыл ему своикозыри.Послетогокак
рыцарь Анривоочиюубедился,чтоегоожидаетнеотвратимаягибель,он
проникся чувством глубокой признательности к своему врагу и сдался совсеми
своими солдатаминамилостьпобедителя.Вподкопебылустроенвзрыв,
деревянные подпоры рухнули, замок был уничтожен до основания.
Я склонен оказывать доверие людям, но я обнаружил бы это предвсемис
большой неохотою, если бы мое поведение подавало кому-нибудь поводсчитать,
что меня побуждают к нему отчаяние и малодушие, а не душевная прямота и вера
в людскую честность.
Глава VI
ЧАС ПЕРЕГОВОРОВ - ОПАСНЫЙ ЧАС
Надо сказать, что не так давноянаблюдалвгородеМюссидане[1],
находящемся по соседству со мной, - какте,ктобылвыбитоттуданашей
армией, а также приверженцы их жаловались напредательство,ибововремя
переговоров, условившись о перемирии, они подверглись внезапному нападению и
были разбиты наголову. Подобная жалобавдругойвекмоглабы,пожалуй,
вызвать сочувствие. Но, как я говорил выше,нашиобычаинеимеютбольше
ничего общего с правилами былых времен. Вот почему не следует доверятьдруг
другу, пока договор не скреплен последней печатью; да и приналичииэтого,
чего не случается!
Никогда, впрочем, нельзя с уверенностью рассчитывать, чтопобедоносное
войско станет соблюдать обязательства, которые дарованы победителемгороду,
сдавшемуся на сравнительно мягких имилостивыхусловияхисогласившемуся
впустить еще разгоряченных боем солдат. Луций Эмилий Регилл, римский претор,
потеряв время в бесплодных попыткахзахватитьсилоюгородфокейцев,ибо
жители его защищались с поразительною отвагой, пошел, в конце концов, с ними
на соглашение, по которому он принимал их под свою руку вкачестве"друзей
римского народа" и должен был вступить в их город, каквгородсоюзников.