-- Не поддавайся им. Иначе пропадешь. И почему тебе непременно хочется,
чтобы ты оказался прав?
-- Да,-- отвечаю я, --почему?Вероятно, потому,что я родилсяна
немецкойземле. Развеутебя никогдане бываетнеприятныхобъяснении с
женщиной?
-- Конечно, бывает. Но это не мешает мне давать другим полезные советы.
Свежий воздух подействовал на Ризенфельда, как удар мягким молотом.
-- Давай будемна"ты",--предлагаетон мне. -- Мыведьбратья.
Потребители смерти. -- Его смех похож на лисий лай. -- Меня зовут Алекс.
--Рольф, --представляюсья в ответ, ибо отнюдь не намерен называть
свое честноеимя"Людвиг" при этомпьяном брудершафте на однуночь.Для
Алекса и Рольф хорош.
-- Рольф? -- удивляетсяРизенфельд. -- Вот дурацкое имя! И тебя всегда
так зовут?
-- Яимею право носить его в високосные годы и в послеслужебное время.
Алекс -- ведь тоже не Бог весть что.
-- Ну, ничего,--великодушно соглашается он. -- У меня давно не было
так хорошо на душе! Найдется у вас еще чашка кофе?
-- Разумеется, -- отвечает Георг. -- Рольф у нас мастер варить кофе.
Пошатываясь,проходим мывтеницерквиДевы Марииивступаемна
Хакенштрассе. Впереди нас шагает,словно аист, какой-то одинокий прохожий и
сворачивает в наши ворота. Это фельдфебель Кнопф, который возвращается после
еженощного инспекционногообхода пивнушек.Мы следим за ним и нагоняем как
раз в ту минуту, когда он мочится на черный обелиск, стоящий возле двери.
-- Господин Кнопф, -- заявляю я, -- так не полагается.
-- Вольно, -- бормочет Кнопф, не повертывая головы.
-- Господин фельдфебель, -- начинаю яснова, -- так не полагается! Это
же свинство! Ведь вы в собственной квартире не будете этого делать?
Он слегка повертывает голову.
-- Что? Я должен мочиться в своей гостиной? Вы рехнулись?
-- Да не в вашей гостиной! У вас дома отличная уборная. Почему же вы ею
не воспользуетесь? Ведь до нее отсюда десяти метров не будет!
-- Вздор!
--Вызагрязняетекрасунашейфирмы.Крометого,совершаете
святотатство. Ведь это же памятник, предмет, так сказать, священный.
--Он становится памятником только накладбище, -- заявляетКнопфи
деревянной походкой идет к своей двери.
-- Добрый вечер, господа, наше вам.
Он делаетнебольшой поклони стукаетсяпри этом затылкомодверной
косяк. Затем, ворча, исчезает.
-- Кто это? -- спрашивает Ризенфельд, пока я ищу банку с кофе.
--Вашапротивоположность. Пьяницаабстрактный.Пьяницабез всякой
фантазии. Ненуждаетсянивкакой помощиизвне.Ни вкакихкартинах,
пробуждающих желания.
-- Вот ничтожество! -- Ризенфельд усаживается у окна.
-- Просто бочка с
алкоголем. Человек живет мечтами. Вы этого еще не знаете?
-- Нет. Я еще слишком молод.
--Вздор, выне слишкоммолоды. Новыпродукт военноговремени --
эмоционально незрелы и уже приобрели опыт убийства.
-- Мерси, -- отвечаю я. -- Ну как кофе?
Дурман, по-видимому, рассеивается. Мы опять перешли на "вы".
--Каквыполагаете,тадаманапротивужевернуласьдомой?--
обращается Ризенфельд к Георгу.
-- Вероятно. Там ведь везде темно.
-- Но темноможет бытьипотому, чтоее еще нет. Подождем несколько
минут?
-- . Ну конечно.
-- Можетбыть, мы пока чтообсудим наши дела, --говорю я.--Ведь
остаетсятолькоподписатьдоговор.Аятемвременем принесуиз кухни
горячего кофе.
Выхожу и даю Георгу время обработать Ризенфельда. В таких случаях лучше
обходитьсябез свидетелей. Я сажусь на ступенькилестницы.Измастерской
столяра Вильке доноситсяхрап. Это, вероятно, все еще храпитГенрих Кроль,
так как Вильке живетне там. Делец-националист здорово перепугается,когда
очнется в гробу! Я подумываю о том, не разбудить ли его, но я слишком устал,
да и начинает светать -- пусть такой страх для столь храброго вояки послужит
какбы железистой ванной, которая его укрепит инапомнит ему, каков бывает
финалэтакойбодройи веселой войны.Я слежузачасами, жду сигнала от
Георгаисмотрюв сад. Беззвучно поднимаетсяутросцветущих деревьев,
словно с бледного ложа. В освещенном окне напротив стоит фельдфебель Кнопф в
ночнойсорочке иделаетпоследний глоток из бутылки.Кошка третсяо мои
ноги. Слава тебе Господи, думаю я, воскресенье прошло.
V
Женщина в трауре робко входит вворотаи нерешительно останавливается
среди двора. Явыхожу. Вероятно, она намерена заказать надгробие, решаю я и
спрашиваю:
-- Хотите посмотреть нашу выставку?
Она кивает, но тут же спохватывается:
-- Нет, нет, пока еще не нужно.
--Можетеспокойно выбрать. Покупать сейчасже не обязательно.Если
хотите, я могу даже оставить вас одну.
-- Нет, нет! Дело в том... Я только хотела...
Я жду. Торопить клиента в нашей профессии не имеет смысла.
После паузы женщина поясняет:
-- Это для моего мужа...
Я киваю и жду дальнейшего. Приэтом повертываюсь кшеренгемаленьких
бельгийских надгробий.
-- Вот красивые памятники, -- заявляю я, чтобы не молчать.
-- Да, конечно, но только...
Она опять смолкает на полуслове и смотрит на меня почти с мольбой...
-- Я не знаю,разрешается ли... --наконец произносит онасдавленным
голосом.
-- Что? Поставить надгробие? А кто же вам может запретить?
-- Дело в том, что могила не на кладбище.