К клацанию оружия и лошадиному ржанию прибавились стоны задавленных. Но не все бесстрастно смотрели на хладнокровное избиение безоружных
горожан, и на всадников посыпался град булыжников. Многим помяло стальные шлемы, самого герцога стукнули дважды, Санти разбили голову, и его
седые локоны обагрились кровью.
Вот так они и добирались до герцогского дворца – оставляя на своем пути мертвых и изувеченных.
Ослепленный яростью, Джан Мария закрылся в своих апартаментах и появился лишь двумя часами позже, когда ему доложили, что посол Чезаре Борджа,
герцога Валентино, испрашивает аудиенции.
Все еще вне себя от столь недоброжелательного приема, устроенного ему подданными, Джан Мария без всякой радости – беседа с любым послом, а тем
более с послом Борджа, требовала холодного рассудка – принял мрачного, важного вида испанца в тронном зале дворца. В переговорах участвовали
Альвари, Санти и Фабрицио да Лоди. Тут же на обитом алым бархатом кресле, украшенном золоченым львом герба Сфорца, сидела и монна Катерина
Колонна, мать Джан Марии.
Встреча окончилась быстро. И острота речей, которыми обменялись высокие стороны, резко отличалась от первой дипломатической фазы переговоров.
Едва ли не с первых слов посла стало ясно, что цель его визита – ссора с Баббьяно, чтобы дать Борджа веский повод для вторжения в герцогство.
Посол требовал, сначала спокойно и вежливо, а затем, встретив отказ, с все возрастающей наглостью, чтобы Джан Мария передал Борджа сотню
кавалеристов, которых тот намеревался использовать против французов.
Джан Мария, похоже, не слышал тех советов, что нашептывал ему на ухо да Лоди, предлагавший потянуть время, подержать посла в неведении, не
говоря ни да, ни нет, пока не будет заключен союз с Урбино и их позиция достаточно укрепится, чтобы противостоять напору Чезаре Борджа. Но
герцог не обратил внимания ни на шепот Лоди, ни на грозные взгляды матери. Он действовал по своему настроению, ни на секунду не задумываясь о
последствиях скоропалительных и потому опрометчивых действий.
– Герцогу Валентино передайте следующее, – заявил Джан Мария. – Кавалеристов этих я оставлю у себя, чтобы при необходимости защитить Баббьяно от
его посягательств. Мессер да Лоди, – продолжил он, не дожидаясь ответа посла. – Проводите этого господина и проследите, чтобы он покинул наше
герцогство целым и невредимым.
Когда посол, багровый, как сваренный рак, удалился в сопровождении Фабрицио да Лоди, монна Катерина поднялась с кресла. Терпение ее лопнуло, и
она обрушилась на сына.
– Идиот! Ты своими руками отдал герцогство этому человеку, – она горько рассмеялась. – А может, оно и к лучшему, что все так вышло, ибо, видит
Бог, ты не способен им управлять.
– Дорогая мама, – с неожиданным для него достоинством ответствовал Джан Мария, – я бы просил вас заниматься своими женскими делами и не лезть
туда, где мужчины справятся сами.
– Мужчины! – фыркнула монна Катерина. – Да ты вел себя как обиженный ребенок или капризная женщина!
– Я избрал путь, который полагаю наилучшим, мадонна, и позвольте напомнить вам, что пока еще я – герцог Баббьяно. Я не боюсь Чезаре Борджа. Союз
с Урбино – дело решенное. А после свадьбы, если отпрыск папы оскалит зубы, мы покажем ему свои.
– Покажете, это точно! Только у него зубы волка, а у вас – барашка. Кроме того, союз с Урбино еще не заключен. А посему тебе следовало отослать
посла с неопределенным обещанием рассмотреть просьбу Борджа и тем самым выиграть время. А теперь дни твои сочтены.
А теперь дни твои сочтены. Получив такое известие,
Борджа незамедлительно бросит на Баббьяно всю армию. Лично я не желаю попадать в его когти, а посему намерена покинуть герцогство и искать
убежище в Неаполе. И мой последний тебе совет – составь мне компанию. Для тебя это наилучший выход.
Джан Мария встал и в недоумении уставился на мать. Затем перевел взгляд на Альвари, Санти и да Лоди, который вернулся, пока говорила монна
Катерина. Он ожидал поддержки, но ни один из них не разомкнул губ. Все они мрачно смотрели на герцога.
– Вижу, все вы трусоваты, – лицо Джан Марии потемнело. – А вот я – нет, хотя иной раз и давал поводы усомниться в этом. Но я изменился, господа!
Сегодня я услышал голос улиц Баббьяно, и то, что я увидел, разожгло мою кровь. Добродушного, покорного судьбе герцога, которого вы все знали,
более нет. Лев наконец то проснулся, и довольно скоро ваши глаза увидят то, о чем вы не могли и мечтать.
Теперь в их взглядах появилась тревога. Уж не тронулся ли он умом от свалившихся на него передряг? Ибо чем, как не безумием, объяснить эту
безудержную похвальбу?
– Ну что вы все словно воды в рот набрали? – воскликнул Джан Мария. – Или вам кажется, что я обещаю невыполнимое? Что ж, скоро вы все увидите
сами. Завтра, дорогая мама, когда вы отправитесь на юг, я поеду на север, в Урбино. Не хочу терять ни дня. Не пройдет и недели, господа, как я
женюсь. Тем самым нашим союзником станет Урбино, а вместе с ним – Перуджа и Камерино. Но это еще не все. Монна Валентина принесет нам
королевское приданое. И как, по вашему, я намерен потратить его? Все до единого флорина уйдет на армию. Все наемники Италии соберутся под моими
знаменами. У меня будет армия, какой еще не видывали, и тогда я сам пойду войной на герцога Валентино. Нет, я не буду отсиживаться, ожидая,
когда он вторгнется в Баббьяно. Это моя армия обрушится на его земли. Подожди немного, дорогая мама, – Джан Мария рассмеялся. – Барашек еще
поохотится на волка, да так, что у того пропадет всякое желание задирать других барашков. Все это будет, друзья мои, и Баббьяно прославится на
весь мир!
Монолог Джан Марии еще более убедил и придворных, и монну Катерину, что герцог не в себе. Иначе откуда взялась такая воинственность в человеке
ранее смирном, не склонном к агрессии? Им не пришлось бы искать причину, если бы они знали ход мыслей Джан Марии, начало которому положил голос,
назвавший Франческо герцогом. Ревность к кузену распалила Джан Марию. Граф Акуильский украл у него любовь и подданных, и Валентины; и в сердце
Джан Марии поселилось неодолимое желание быть выше кузена, доказать и народу, и Валентине, что они ошиблись, сделали не правильный выбор. Сейчас
он более всего напоминал игрока, поставившего на карту все. Ставкой его было приданое Валентины. Игрой – сражение с войсками Борджа. Победа
покрывала его славой, он становился спасителем своих подданных, имя его прогремело бы на всю Италию, во всяком случае, ту ее часть, которая
познала железную руку Чезаре Борджа. И тогда все забудут его мятежного кузена, с которым он собирался сейчас же и разобраться.
Тут к нему обратилась мать. Призвала к осторожности, указала, что такие грандиозные планы требуют тщательной подготовки и всестороннего
обсуждения на городском совете. В тронный зал вошел слуга, направился к герцогу.
А Джан Мария тем временем прервал монну Катерину на полуслове.
– Решение уже принято, курс определен. А теперь я попрошу вас сесть и быть свидетелями первого акта великой драмы, которую я буду ставить на
подмостках жизни, – и он повернулся к ожидающему слуге.