– Пожалуйста, продолжайте, – попросила его и Валентина.
Франческо, однако, выдержал паузу.
– Вам известна политическая ситуация в Баббьяно?
– В определенной степени – да.
– Тогда я попробую внести полную ясность, – и он рассказал о готовящемся нападении на герцогство армии Чезаре Борджа, а также о минимальном
запасе времени, оставшемся в распоряжении ее жениха. А потому каждый лишний час под стенами Роккалеоне будет приближать его к неминуемому
поражению. – Но от отчаяния он может пойти напролом, – добавил Франческо, – а потому я подумал, что вам не следует оставаться в замке, мадонна.
– Не следует? – в голосе Валентины слышалось недоумение.
– Не следует? – с вновь вспыхнувшей надеждой переспросил Гонзага.
– Именно так, мадонна. То есть Джан Марии достанется пустое гнездо, даже если ему и удастся взять замок штурмом.
– Так вы советуете мне бежать?
– Я приехал, чтобы дать вам такой совет, но, увидев ваших людей, засомневался. Доверять им нельзя, ибо ради спасения своих шкур они откроют
ворота. Ваш побег тут же обнаружится, и времени мы не выиграем.
Гонзага опередил ее с ответом и начал убеждать Валентину, что нанятые им солдаты будут стоять до конца, а ей следует внять мудрому совету и
найти безопасное убежище подальше от замка, от которого Джан Мария не оставит камня на камне. И столь жалко выглядел он, что Валентина не
выдержала и напрямую спросила: «Вы испугались, Гонзага?»
– Только за вас, мадонна, – незамедлительно ответил придворный.
– Тогда можете забыть о своих страхах. Ибо останусь я в замке или покину его, в одном я уверена: Джан Марии живой я не дамся, – и она
повернулась к Франческо. – Ваш совет покинуть замок не лишен достоинств, хотя есть плюсы и у прямо противоположного решения. Темперамент мой
требует, чтобы я осталась и померялась силой с этим тираном. Но следует прислушаться и к голосу рассудка. А посему я обдумаю ваше предложение.
Затем она поблагодарила Франческо за приезд и спросила, что побудило его прийти к ней на помощь.
– Долг рыцаря – служить деве, попавшей в беду, – ответил граф Акуильский. – И потом, как иначе мог я отблагодарить вас за внимание, с которым вы
лечили мои раны в тот день неподалеку от Аскуаспарте?
На мгновение их взгляды встретились и тут же метнулись в стороны. Однако у обоих перехватило дыхание, чего, впрочем, не заметил Гонзага, занятый
своими мыслями. Неловкое молчание затягивалось, и Валентина спросила, каким образом в Урбино столь быстро прознали о том, что она в Роккалеоне.
– Разве вы не знаете? – удивился Франческо. – Пеппе не сказал вам?
– Я еще не говорила с ним. В замок он прибыл поздним вечером, а впервые я увидела его только утром, когда он прибежал сообщить о вашем приезде.
Но прежде, чем Франческо успел ответить на вопрос Валентины, со двора донеслась какая то возня, дверь распахнулась, и в зал влетел Пеппе.
– Ваш слуга, мессер Франческо, – лицо шута побелело от волнения. – Идите скорее, а не то его убьют.
Глава XIV. ФОРТЕМАНИ ПЬЕТ ВОДУ
Все началось с косых взглядов, которые заметил Франческо, и закончилось после его ухода насмешками и оскорблениями. Но Ланчотто, вымуштрованный
графом, сохранял полную невозмутимость. Молчание его наемники расценили, как трусость, и разошлись еще более. Терпение Ланчотто иссякало, но
сдерживала его лишь боязнь вызвать неудовольствие своего господина. Наконец, один из наемников, здоровенный детина, потребовавший, чтобы
Ланчотто снял железный шлем, ибо в компании джентльменов следует обнажать голову, двинулся на него и схватил за ногу.
Ланчотто дернул ногой,
чтобы освободить ее, и угодил наемнику по физиономии. Тот отпрянул, оглушенный, весь в крови.
Друзья его угрожающе загудели, и Ланчотто понял, чем это чревато. Они кинулись на него и, прежде чем он успел вытащить меч Франческо,
притороченный к седлу, повалили его на землю и зажали рот, заглушив крик о помощи.
На западной стороне двора был фонтан: струя воды из пасти льва падала в бассейн, выложенный серым, поросшим мхом гранитом. Им давно уже не
пользовались, а из львиной пасти торчала сухая труба. Но в бассейне хватало воды, застоявшейся, затхлой и вонючей. Предложение утопить в ней
Ланчотто исходило от самого Фортемани. Наемники тут же поддержали его и приступили к воплощению в жизнь. Избитого, но отчаянно сопротивляющегося
Ланчотто поволокли через двор, чтобы перекинуть через край бассейна и утопить в воде, как крысу.
До бассейна добраться им удалось, но тут на наемников словно налетел ураган и их грубый смех сменился воплями боли: хлыст Франческо не знал
пощады, опускаясь на лица, плечи, головы.
– Прочь с дороги, животные! Прочь! – громовым голосом ревел он, и наемники разбегались, словно трусливые шавки.
Наконец, перед Франческо, прорывающимся к слуге, осталось лишь одно препятствие – широкая спина Эрколе Фортемани, который думал лишь о том, как
бы побыстрее искупать Ланчотто, и не обращал внимания на происходящее позади.
Франческо отбросил хлыст, одной рукой ухватил капитана за пояс, другой – за грязную шею, с невероятной силой оторвал гиганта от земли и швырнул
его в вонючую воду. А сам склонился над простертым на земле Ланчотто.
– Тебе не сильно досталось? – спросил он заботливо.
Прежде чем слуга ответил, один из наемников метнулся к графу и ударил его кинжалом меж лопаток.
Валентина, которая уже вышла из зала, сопровождаемая Гонзагой, вскрикнула, предупреждая Франческо об опасности. Увернуться Франческо не успел,
но кольчуга отразила удар, и кинжал прорвал лишь верхний слой материи. А секундой позже негодяй оказался в стальных тисках. Кинжал выпал из его
руки, а острие уперлось ему в грудь. Граф заставил его опуститься на колени. Заняло все это не более мгновения, но бедолага уже увидел себя на
пороге вечности. Он не успел даже взмолиться о спасении своей бессмертной души, как граф ударил его – но не кинжалом в сердце, а кулаком в лицо.
Наемник рухнул, потеряв сознание от удара, а Франческо подобрал хлыст и повернулся к остальным.
А в бассейне, стоя по грудь в воде, с лицом и волосами, облепленными ряской и водорослями, ревел Эрколе Фортемани, призывая все мыслимые и
немыслимые беды на голову обидчика, но не пытаясь вылезти из воды, чтобы схватиться с ним. И не стоит обвинять его в трусости. Просто на него,
как и на остальных наемников, произвела должное впечатление продемонстрированная Франческо сила. И теперь наемники не спешили, как того требовал
Фортемани, изрубить на куски человека, который забросил его самого на середину бассейна. Тем более что многие из них уже познакомились с хлыстом
Франческо. Сбившись в кучу и напоминая стадо овец, а не бывалых солдат, стояли они у башни над подъемным мостом, осыпаемые насмешками Пеппе,
удобно устроившегося на галерее. Оттуда же наблюдали за подвигами графа дамы и пажи Валентины.
Наконец, они пришли в себя, но не сами, а по настоянию Валентины. Поначалу она сказала что то Гонзаге. Тот все время держался рядом, как бы
потому, что кто то должен защищать девушку. Вот и теперь, получив ее распоряжение, он с явной неохотой спустился на пару ступеней короткой
лестницы, и Валентина, потеряв терпение, проскользнула мимо него, решив, что сама лучше справится с порученным ему делом.