Проходя мимо
Франческо, она похвалила его за доблесть и одарила восхищенным взглядом, от которого его щеки вспыхнули румянцем. Нашлось у нее ласковое слово и
для уже поднявшегося Ланчотто. Сердито глянула она на Эрколе, все еще бушующего в бассейне, коротко приказав ему замолчать. А затем,
остановившись в десяти шагах от наемников, указала на капитана и повелела им арестовать его.
Этот неожиданный приказ, словно кляпом, заткнул рот Фортемани. Похоже, он даже потерял дар речи и только таращился на своих солдат. Те же в
нерешительности переглядывались, чем вызвали грозную тираду Валентины.
– Или вы арестуете его и отведете в подземелье, или я вышвырну и вас, и его из моего замка. – И столь уверенно звучал голос девушки, словно за
ее спиной стояла сотня отборных воинов.
В действительности же рядом с ней дрожал от страха Гонзага, а чуть дальше высилась грозная фигура Франческо дель Фалько и стоял Ланчотто, уже
полностью пришедший в себя.
Вот какими силами располагала девушка, грозящая вышвырнуть из замка двадцать наемников, прояви те неповиновение. Они все еще колебались, и тогда
граф приблизился и встал рядом с Валентиной.
– Вам ясен выбор, который предлагает ваша госпожа? – голос суровый, лицо нахмуренное. – Так дайте мне знать, повинуетесь вы или нет? Пока вы
можете выбирать сами. Если вы не намерены выполнять приказ мадонны, ворота за вашими спинами, мост все еще опущен. Так что можете выметаться!
Гонзага из под опущенных век злобно глянул на графа. Как бы ни повернулось дело, этому человеку не место в Роккалеоне. Слишком он сильный,
слишком уверен в себе, везде то он ведет себя как господин, то есть обладает всеми достоинствами, от которых, не имея их, не отказался бы сам
Гонзага. А сколь важно обладать силой и уверенностью, Франческо показал более чем наглядно. Злые, избитые графом наемники могли бы в мгновение
ока разделаться с ним, набросившись на него, как стая шакалов. Но остановили их продемонстрированная им сила да привычка подчиняться командиру.
И потому они лишь шептались между собой, и только один из них решился сказать:
– Благородный господин, нам же приказывают арестовать нашего капитана.
– Совершенно верно. Но вашему капитану, как и вам, платит эта дама, и она, ваш главнокомандующий, приказывает арестовать его, – и тут его
быстрый ум нашел, пожалуй, самый сильнодействующий аргумент, способный перебороть их последние колебания. – Сегодня он показал, что не способен
выполнять обязанности капитана, и вполне возможно, что одному из вас будет предложено занять освобожденную им должность.
Подонки, они и есть подонки. Отбросы общества, собранные Эрколе по самым захудалым постоялым дворам Урбино. От нерешительности их не осталось и
следа. Какая уж тут верность Фортемани, когда каждый из них может занять его место и получить соответствующее жалованье.
Облепив бассейн, стараясь перекричать друг друга, требовали они, чтобы Фортемани вылез из воды. Но тот застыл, потрясенный таким поворотом
судьбы. Затем пробурчал, что не сдвинется с места, и Франческо приказал принести аркебузу и застрелить мерзкого пса. Тогда Фортемани взмолился о
пощаде и выбрался на край бассейна, кляня вонючую воду.
На том и закончилась эта малоприятная сцена, впрочем, наглядно показавшая Валентине, кого нанял ей Гонзага. Возможно, и он сам понял, сколь
неопытен в подобных делах. А Валентина тем временем велела Гонзаге проводить Франческо в комнату, отведенную ему на то время, которое он
пробудет в Роккалеоне в ожидании ее дальнейшего решения, и определила одного из пажей в его оруженосцы.
В южном крыле замка, за вторым двором, загудел колокол, призывающий в часовню, где фра Доминико каждое утро служил мессу.
В южном крыле замка, за вторым двором, загудел колокол, призывающий в часовню, где фра Доминико каждое утро служил мессу. Валентина рассталась с
Франческо, пообещав попросить небеса указать ей единственно верный путь: то ли покинуть Роккалеоне, то ли остаться и отражать натиск Джан Марии.
А Франческо, сопровождаемый Гонзагой и пажом, проследовал в комнату под Львиной башней, защищающей замок с юго востока. Окна ее выходили во
второй, или внутренний, двор, через который спешили в часовню Валентина и ее дамы.
Гонзага изо всех сил старался скрыть неприязнь к человеку, которого считал незваным гостем, а потому выказывал ему должное уважение. И даже
вознамерился обсудить с Франческо текущую ситуацию, дабы понять, в чем истинная причина того интереса, который проявлял граф к делам Валентины.
Но Франческо, хоть и вежливо, ускользнул от беседы, попросив прислать к нему Ланчотто. Видя тщетность попыток сблизиться с графом, Гонзага
удалился, затаив зло в душе, но со сладкой улыбкой на устах и рассыпаясь в комплиментах.
Вернувшись во двор, он распорядился поднять мост, сразу же отметив, сколь быстро исполняют его приказы наемники, получившие от Франческо хороший
урок, и обстоятельство это отнюдь не улучшило его настроения. А потом удалился в свои апартаменты и сел у окна, выходящего в сад, в компании с
собственными невеселыми мыслями.
Но постепенно морщины на лбу разгладились, на губах заиграла улыбка, ибо с отдалением опасности храбрость его росла, как тесто на дрожжах. Оно и
к лучшему, думал он, если Валентина покинет Роккалеоне. И он должен настоять, чтобы она приняла именно это решение. Естественно, он поедет с
ней, а ухаживать за девушкой можно не только в замке, но и в любом другом месте. С другой стороны, если она останется и он соответственно тоже,
так ли страшно появление под стенами Роккалеоне войска Джан Марии? Франческо же говорил, что осада не может продлиться долго благодаря Чезаре
Борджа, нацелившемуся на Баббьяно. Так что Джан Марии вскорости придется убраться прочь, дабы защищать свое герцогство. А уж короткий то срок
они продержатся. И нет оснований впадать в отчаяние.
Гонзага встал, потянулся, распахнул оконную створку и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Тихонько рассмеялся. Надо же быть таким
дураком, чтобы испугаться прихода Джан Марии? Тем более что осада замка скорее благо, чем зло, и Джан Мария окажет ему немалую услугу, останутся
они в Роккалеоне или нет. Разделенная опасность более всего усиливает любовь, и неделя осады стоит месяца ухаживаний в мире и покое. Тут,
правда, ему вспомнился Франческо, и брови Гонзаги сошлись у переносицы. Он не забыл первой встречи девушки с этим типом в лесу у Аскуаспарте,
после которой, по пути в Урбино, она не видела ничего, кроме черных глаз рыцаря Франческо.
– Рыцарь Франческо… – повторил Гонзага вслух. – Кто он? Откуда? Авантюрист без рода, без племени. Солдат, пропахший кровью и кожей, способный
разве что командовать бандитами Фортемани. Да разве способен этот олух найти путь к сердцу дамы? Как он может рассчитывать на взаимность! –
презрительный смех сорвался с его губ, чело разгладилось, будущее представлялось ему в розовом свете. – Да, клянусь Создателем! – воскликнул он,
воскрешая в памяти удивительную храбрость, проявленную Франческо в стычке с наемниками. – Сила у него, как у Геракла, оттого его боятся и ему
подчиняются, – тут Гонзага снял со стены лютню. – Небось, отпрыск какого нибудь кондотьера, соединивший в себе наглость отца с крестьянской
душой матери. А я боялся, что такой человек может тронуть сердце моей бесценной Валентины.