Ланчотто все еще говорил, когда вошедший паж передал Франческо просьбу монны Валентины незамедлительно прийти в зал приемов. Он торопливо оделся
и вместе с Ланчотто, следующим за ним по пятам, спустился вниз.
Пересекая второй внутренний двор, они увидели дам Валентины, обсуждающих случившееся с фра Доминико. Последний, в торжественном облачении,
намеревался служить утреннюю молитву. Франческо вежливо поздоровался с ними и прошел в зал, оставив Ланчотто за порогом.
Валентина совещалась с Фортемани. Разговаривая с ним, она ходила по залу, более ничем не выдавая своего волнения. А страх, если он и закрался в
ее душу в час испытаний, вообще не проявлялся никоим образом. При виде Франческо радостная улыбка осветила ее лицо. Она приветствовала его, как
самого близкого друга. А затем печально вздохнула.
– Я искренне сожалею, мессер Франческо, что мои неудачи коснулись и вас. Мне сказали, что замок осажден, так что ваша судьба слилась с нашей.
Ибо не будет вам дороги, пока Джан Мария не снимет осады. И у меня больше нет выбора, уезжать или оставаться. Нас принудили принимать бой.
– Госпожа моя, я не могу разделить ваши сожаления на мой счет, – с готовностью, даже весело ответил Франческо. – Поступок ваш, мадонна, кто то
может расценить как безумие, но это безумство храбрых, и я буду горд, если вы позволите привнести в него и свою лепту.
– Но, мессер Франческо, вы же ничем мне не обязаны.
– Долг истинного рыцаря – помогать попавшей в беду деве. И я не могу найти лучшего применения своим рукам, как взять в них оружие и защитить вас
от герцога Баббьяно. Я у вас на службе, монна Валентина, и располагайте мною, как сочтете нужным. Война для меня не в диковинку, и я смогу
принести хоть какую то пользу.
– Назначьте его губернатором Роккалеоне, – предложил Фортемани, благодарный тому, кто спас ему жизнь. Кроме того, гигант понимал, что едва он
сам – Гонзага, естественно, в расчет не брался – сможет организовать оборону замка лучше Франческо.
– Вы слышали, что сказал Эрколе? – тон Валентины показывал, что предложение Фортемани ей по душе.
– Мадонна, для меня это слишком большая честь, – с достоинством ответил Франческо. – Но, если вы доверите мне замок, я буду защищать его до
последнего вздоха.
Не успела она сказать и слова, как через боковую дверь в зал влетел Гонзага, побледневший, с полой плаща, перекинутой через правую руку вместо
обычной левой. Да и вообще по его наряду было видно, что одевался, он в спешке, без свойственной ему тщательности. Франческо он сухо кивнул,
Фортемани словно и не заметил, низко склонясь перед Валентиной.
– Я очень огорчен, мадонна… – но Валентина прервала его.
– Для того нет особой причины. Разве мы этого не ожидали?
– Пожалуй, что да. Но я надеялся, что Джан Мария не посмеет зайти столь далеко.
– Надеялся? Даже после того известия, что принес нам мессер Франческо? – только сейчас, похоже, у нее открылись глаза. – Что то я не слышала от
вас подобных речей, когда вы советовали мне бежать в Роккалеоне. Тогда вас не смущало, что предстоит схватиться с Джан Марией. Наоборот, вас
переполнял боевой пыл. С чего же такая перемена? Уж не надвинувшаяся ли опасность тому причина?
Презрение в голосе Валентины больно било по тщеславию Гонзаги, к чему, собственно, она и стремилась. Вчерашнее его поведение подсказало девушке,
что нет нужды поддерживать то ложное впечатление, будто она сверх меры благоволит к нему. Да и сегодняшнее поведение Гонзаги, пусть не в
критический, но достаточно сложный момент, выставило его в новом свете, и Валентине никак не нравилось то, что она видела.
Да и сегодняшнее поведение Гонзаги, пусть не в
критический, но достаточно сложный момент, выставило его в новом свете, и Валентине никак не нравилось то, что она видела.
Гонзага поник головой, щеки его полыхнули румянцем стыда: упреки эти прозвучали в присутствии Фортемани и Франческо, этого выскочки.
– Мадонна, – заговорил он с достоинством, словно последние слова Валентины относились не к нему, – я пришел сообщить вам, что герольд Джан Марии
просит его выслушать. Вы позволите мне принять его?
– Вы очень заботливы, Гонзага, – ответила она. – Но я не сочту за труд выслушать его сама.
Гонзага поклонился, затем искоса глянул на Франческо.
– Кстати, мы можем договориться и о пропуске для этого господина.
– Едва ли они разрешат ему уехать, – последовал ответ. – Да и нет нужды просить их об этом, поскольку мессер Франческо согласился принять пост
губернатора Роккалеоне. Но мы заставляем герольда ждать. Господа, не подняться ли нам на стену?
Они поклонились и последовали за ней, Гонзага первый, с перекошенным от ярости лицом, ибо это назначение он счел ответом на жаркие слова,
которые прошлым вечером прошептал на ухо Валентины.
Пересекая двор, Франческо отдал первый приказ, и шестеро наемников присоединились к ним, дабы герольд увидел, что осаждавшим придется иметь дело
с вооруженным гарнизоном, а не с беззащитной девушкой.
У рва их ожидал высокий мужчина на сером жеребце. Шлем его ярко блестел на утреннем солнце, алый плащ украшал лев с герба Сфорцы. Он низко
поклонился, увидев Валентину и ее свиту. Граф Акуильский заблаговременно надвинул шляпу на лоб, дабы лицо его оставалось в тени.
– От имени моего господина, высокородного и могущественного Джан Марии Сфорца, герцога Баббьяно, я предлагаю вам сдаться, сложить орудие и
открыть ворота.
Последовала короткая пауза, после чего Валентина спросила герольда, все ли он сказал или что то упустил. Герольд, вновь склонившись к холке
жеребца, ответил, что послание герцога Баббьяно передано ей полностью.
Валентина повернулась к сопровождавшим ее мужчинам. На лице ее отразилось смущение. Она понимала, что должна дать достойный ответ, но не знала,
как это сделать, ибо ее монастырские наставницы и представить себе не могли, что их подопечная окажется в столь щекотливой ситуации, а потому и
не научили ее, что надобно предпринять в подобном случае. Обратилась она к Франческо.
– Ответьте ему, господин губернатор, – улыбнулась Валентина, и Франческо, выступив вперед, наклонился над зубцом крепостной стены.
– Господин герольд, – голос его звучал хрипло, не так, как всегда, – если вас это не затруднит, скажите мне, с каких это пор герцог Баббьяно
находится в состоянии войны с Урбино, ибо я не вижу другой причины, объясняющей появление его войск у этого замка и требования о сдаче.
– Обращаясь с этим посланием к Валентине делла Ровере, – прокричал герольд, – его светлость заручился согласием герцога Урбино.
Тут Валентина оказалась рядом с Франческо и, более не церемонясь, высказала все, что накопилось у нее на душе.
– Это послание, мессер, равно как и присутствие здесь вашего господина, лишь новое звено в череде оскорблений, которым я подверглась с его
стороны. Скажите ему об этом. А еще я попрошу моих советников разобраться, есть ли у него право посылать вас ко мне с таким поручением, после
чего, возможно, он получит ответ на свой вызов.
– Может быть, мадонна, вы хотите, чтобы его светлость подъехал сюда, чтобы переговорить с вами лично?
– Вот этого мне совершенно не хочется. Мне уже представлялся случай сказать Джан Марии все, что я о нем думаю, – и гордо повернувшись, показывая
тем самым, что аудиенция окончена, она отошла от крепостных зубцов.