И все же я верю, чтоэтопо
его воле я оказался здесь, чтобы услышать этот разговор. Позволь мне уйти.
С выражением крайнего омерзения онповернулся.Онасхватилаегоза
руку.
- Куда ты идешь? - резко спросила она. Онпосмотрелейвглаза,но
увидел в них только страх. Он не заметил ненависти, в которую вэтуминуту
превратиласьеелюбовь,превратиласьиз-забезжалостныхоскорблений,
нанесенных ей, ее народу. Она вдруг разгадала его намерения.
- Куда? - повторил он, пытаясь вырваться. - Кудаприказываетмнемой
христианский долг.
Этого было достаточно. Не дав емуопомниться,онавыхватилаунего
из-за пояса тяжелый толедский кинжал и, держаегонаготове,всталамежду
ним и дверью.
- Минутку, дон Родриго. Не пытайся уйти, или я,клянусьБогом,ударю
и, возможно, убью тебя. Нам нужно поговорить до твоего ухода.
Изумленный, дрожащий, онзастылпередней,ивесьегонаигранный
религиозный пыл сразу же улетучился от страха при виде кинжала вееслабой
женской руке. Такзаодинвечеронапостиглаистиннуюсущностьэтого
кастильского дворянина, любовьюкоторогораньшегордилась.Этооткрытие
должно было бы вызвать в ней чувства презрения и ненависти к себе самой.Но
в ту минуту она думала только о том, чтоиз-заеелегкомыслиянадотцом
нависласмертельнаяопасность.Еслиотецпогибнетиз-задоносаэтого
негодяя, она будет считать себя отцеубийцей.
- Ты не подумал, что твой доноспогубитмоегоотца,-сказалаона
тихо.
- Я должен считаться с моим христианским долгом, - ответил он,насей
раз не так уверенно.
- Возможно. Но ты должен противопоставить этому и другое. Разве утебя
нет долга возлюбленного, долга передо мной?
- Никакой мирской долг не может быть выше долга религиозного.
- Подожди. Имей терпение. Просто ты не все обдумал. Придясюдатайно,
ты причинил зло моему отцу. Ты не можешь отрицать этого. Мы вместе, ты ия,
опозорили его. И теперьтыхочешьвоспользоватьсяплодамиэтогогреха,
воспользоваться спрятанным, как вор; ты хочешьпричинитьещебольшеезло
моему отцу?
- Что же мне, идти против своей совести? - спросил он угрюмо.
- Боюсь, что у тебя нет другого выхода.
- Погубитьмоюбессмертнуюдушу?-онпочтисмеялся.-Тызря
стараешься.
- Но у меня для тебя есть нечто большее, чем слова,-илевойрукой
она вытянула из-за пазухи висящую у нее на шееизящнуюзолотуюцепочкуи
показала на маленький крест,усыпанныйбриллиантами.Снявцепочкучерез
голову, она протянула ее ему.
- Возьми, - приказала она. - Возьми, я сказала. Теперь,державруке
этот священный символ, торжественнопоклянись,чтотынеразгласишьни
слова из того, что услышал сегодня.
Иначе ты умрешь,неполучивотпущения
грехов. Если ты не дашь клятву, я подниму слуг, и они поступят с тобой,как
с проникшим в дом злодеем. - Затем,глядянанегоспорога,онапочти
шепотом предостерегла его еще раз.
- Живее! Решайся: предпочтешь ты умереть здесь без покаяния ипогубишь
навеки свою бессмертную душу, побуждающую тебя кэтомупредательству,или
дать клятву, которую я требую?
Он было начал спор, напоминающий проповедь, но она резко оборвала его:
- Я спрашиваю в последний раз: ты принял решение?
Разумеется,онвыбралдолютруса,совершивнасилиенадсвоей
чувствительной совестью: держа в руке крест, он повторил за нейсловаэтой
страшнойклятвы,нарушениекоторойдолжнобылонавекипогубитьего
бессмертную душу. Думая,чтонарушитьтакуюклятвуоннесможет,она
вернула ему кинжал и позволила уйти. Она надеялась, что крепкосвязалаего
нерушимыми религиозными обетами.
И даже на следующее утро, когда ее отец ивсе,ктоприсутствовална
собрании в доме, были арестованы по приказу СвятойПалатыинквизиции,она
все еще не могла поверитьвегоклятвопреступление.Всежевеедушу
закралось сомнение, которое онадолжнабыларазрешитьлюбойценой.Она
приказала подать носилкииотправиласьвмонастырьСвятогоПавла,где
попросила встречи с фра Альфонсо де Оеда, доминиканским приором Севильи.
Ее оставили ждать вквадратной,мрачной,плохоосвещеннойкомнате,
пропахшей плесенью. В комнате было только два стула и молитвеннаяскамейка.
Единственнымукрашениемслужилобольшоетемноераспятие,висевшеена
побеленной стене.
Вскоре сюда вошли двамонаха-доминиканцаОдин-среднегороста,с
грубыми чертами лицаиплотнымтелосложением,былнепреклонныйфанатик
Оеда, другой - высокий и худой, сглубокопосаженнымиблестящимичерными
глазамиимягкойпечальнойулыбкой,былдуховниккоролевы,Томазде
Торквемада, главный инквизитор Испании.Онподошелкней,оставивОеду
позади, и остановился, глядя на нее с бесконечной добротой и состраданием.
- Ты дочь этого заблудшего человека. Диего де Сусана, - мягкопроизнес
он. - Да поможет иукрепитГосподьтебя,дитямое,передиспытаниями,
которые, может быть, предстоят тебе. Какой помощи ты ждешь отнас?Говори,
дитя мое, не бойся.
- Святой отец, - запинаясь, проговорила она. - Я пришламолитьВасо
милости.
- Нет нужды молить, дитя мое. Разве могу я отказать всострадании,я,
который сам нуждается в нем, будучи таким же грешником, как и все.
- Я пришла просить милосердия для моего отца.
- Так я и думал. - Тень пробежалапоегокроткому,грустномулицу.