Пробило девять часов, и углекопынаправилисьнаконец
по Вандамской дороге в лес, где накануне было решено собраться на сходку.
Этьен предполагал, чтотетритысячичеловек,накоторыхонтак
рассчитывал, не придут в Жан-Барт. Многие считали демонстрацию отложенной, а
хуже всего, что две или три группы, уже находившиеся в пути, моглипогубить
все дело, если бы Этьен их не повел. Те, что ушли назаре,-околосотни
человек, - должны были спрятаться в буковом лесу, поджидая других.Суварин,
ккоторомуЭтьенпошелпосоветоваться,толькопожалплечами.Десять
решительных молодцов, по его мнению, могут сделать гораздо больше, чем целая
толпа. Он снова погрузился в чтение книги, лежавшей перед ним,иотказался
принять какое-либо участие в деле. Эта затея опятьрассчитананачувство,
тогда как нужно было просто спалить Мопсу. Когда Этьен выходил издому,он
заметил Раснера, сидевшего у чугунной печи. Раснербылоченьбледен.Его
жена, в неизменном черном платье, казалась в этот день еще выше ростом;она
язвила супруга острыми, но вежливыми словами.
Маэ считал, что надо держать свое слово. Такая сходка священна.Ноза
ночь самыепылкиеиззабастовщиковпоуспокоились;ноонвсежечуял
опасность, объяснял, что долг обязывает всех быть там и поддержатьзаконное
право товарищей. Жена Маэ утвердительнокивалаголовой.Этьеннастойчиво
повторял, что надо действовать революционно, не покушаясь на чью-либо жизнь.
Уходя, он отказался от куска хлеба, которыйемудалисвечеравместес
бутылкой можжевеловой водки; однако он выпил три стаканчика сряду только для
того, чтобы предохранить себя от холода; он даже взял с собой полную фляжку.
Альзираосталасьдомасмотретьзадетьми.УстарикаБессмертногоот
вчерашней ходьбы разболелись ноги, и ему пришлось лечь в постель.
Из предосторожности расходились невместе,апорознь.Жанлендавно
исчез. Маэ и его жена пошли по направлению к Монсу, а Этьен - влес,чтобы
там присоединиться к товарищам. По дороге он нагнал группу женщин; среди них
он узнал Прожженную и жену Левака; ониелинаходукаштаны,принесенные
Мукеттой, глотая их вместе со скорлупой, чтобы лучше набитьжелудок.Нов
лесу никого не было. Забастовщика уже прошли в Жан-Барт. Этьен заторопился и
пришел к шахте, когдаЛевакисотнядругихшахтероввходиливодвор.
Отовсюду появлялись углекопы; Маэ шли по большой дороге, женщины - по полям;
все устремлялись безпредводителей,безоружные,вразброд,кактечетпо
склонам вода, выступившая из берегов. Этьен увидел Жанлена, взобравшегося на
перила мостков; мальчишка сидел так, словноонпришелназрелище.Этьен
прибавил шагу и вошел вместе с первыми товарищами. Всех былосамоебольшее
человек триста.
Произошло замешательство, когданалестнице,ведущейвприемочную,
показался Денелен.
- Чего вы хотите? - спросил он громко.
Проводив глазами коляску с улыбающимися емудочерьми,онвернулсяв
шахту, охваченныйсмутнойтревогой.
- Чего вы хотите? - спросил он громко.
Проводив глазами коляску с улыбающимися емудочерьми,онвернулсяв
шахту, охваченныйсмутнойтревогой.Тамвсе,казалось,быловполном
порядке: спуск рабочих закончился, добыча угля продолжалась. Онуспокоился,
поговорил со старшим штейгером, как вдруг ему дали знать,чтоприближаются
забастовщики. Денелен кинулся к окну сортировочной и сразупонялвсесвое
бессилие перед этим людским потоком, который все рос и росиужезаполнял
двор. Как защитить строения, открытые со всех сторон? Он едва мог бы собрать
около себя человек двадцать рабочих. Все погибло.
- Чего вы хотите?-повторилон,бледныйотсдерживаемогогнева,
напрягая все силы, чтобы мужественно встретить грозящее несчастье.
В толпе пронесся ропот, почувствовалось какое-то движение. Этьенвышел
вперед.
- Господин Денелен, мы не сделаем вам ничего дурного, но работадолжна
прекратиться повсюду.
Денелен резко возразил Этьену, что он просто глуп.
- Неужто вы полагаете, что, остановив у меня работу,высделаетемне
добро? Ведь это все равно, что в упор выстрелитьмневспину...Да!Мои
рабочие в шахте, они оттуда не выйдут, или вам придется сперва убить меня!
Эти резко произнесенные слова вызвали настоящий взрыв негодования.Маэ
удерживал Левака, который, грозя кулаками, устремился вперед. Этьен старался
убедить Денелена в законности их революционного действия. Нототвозразил,
что существует еще право на труд. Да и вообще он не желаетобсуждатьтакую
ерунду, он хочет быть у себя хозяином. Он упрекал себяединственновтом,
что у него здесь неттрех-четырехжандармов,которыеразогналибыэтот
сброд.
-Тутужедействительномояошибка,иязаслуживаютого,что
происходит. С такими молодцами, как вы, нужна только сила.Аправительство
воображает, что вас можно купить уступками. Вы его свергаете, как только оно
вас вооружает.
Этьен, весь дрожа, еще сдерживался. Он понизил голос.
- Прошу вас, господин Денелен, распорядитесь о подъеме ваших рабочих. Я
неручаюсь,чтосмогуудержатьтоварищей.Естьвремяпредотвратить
несчастье.
- Оставьте меня в покое. Я вас не знаю! Вы не рабочие моей шахты, и мне
не о чем с вами разговаривать. Одни разбойникишляютсяэтакподеревням,
чтобы грабить дома.
Гневные крики заглушали его голос, особенно бранились женщины. Но он не
поддавался и находил своего рода облегчение, откровенно изливаяпередними
всю накипевшую в его властном сердце горечь. Уж если со всех сторон идетна
него разорение, трусливо было бы прибегать к бесполезным пошлостям. Атолпа
все росла, на ворота напирало уже человек пятьсот. Денелена могли растерзать
в клочья. Старший штейгер насильно оттащил его назад.
- Помилосердствуйте, сударь! Надвигается побоище. Зачемубиватьлюдей
из-за пустяков?
Он отбивался, протестовал и бросил в толпу последний крик:
- Шайка бандитов! Увидим, что вы скажете, когдасилабудетнанашей
стороне!
Его увели.