Черезнесколько
минуттакоеположениестановилосьнастоящейпыткой,мучительнойи
нестерпимой; и он опускался на колени, чтобы разогнуть спинуипередохнуть
хотя бы на мгновение.
В боковой штольне Этьена ждала новая работа: Катрина сталаучитьего,
как прицеплять вагонетки. Вверху и внизу ската,обслуживавшегоштольниво
всех ярусах, находилось поодномуподручному,-одинспускалвагонетку
сверху, а другой принималеевнизу.Этидвенадцати-ипятнадцатилетние
сорванцыперебрасывалисьнепристойнымисловами;чтобыпредупредитьих,
приходилось выкрикивать еще более яростные ругательства.Кактольковнизу
появляласьпустаявагонетка,приемщиктотчасдавалсигнал,откатчица
прицепляла полную вагонетку, приемщик нажимал рычаг, и вагонетка опускалась,
поднимая своей тяжестью другую,пустую.Внижнейгалерееобразовывались
целые поезда из нагруженныхвагонеток;лошадиподвозилиихкподъемной
машине.
- Эй вы, чертовыклячи!-крикнулаКатринавукрепленнуюбалками
галерею длиной в сто метров, где каждый звук отдавался, словно вгигантском
рупоре.
Подручные, вероятно, отдыхали, - ни один не откликнулся. Во всех ярусах
перевозка прекратилась. Послышался тонкий детский голос:
- Верно, они балуются с Мукеттой.
Отовсюду раздался громовой хохот, откатчицы во всей шахте держалисьот
смеха за бока.
- Кто это? - спросил Этьен у Катрины.
Девушка ответила, что это Лидия,девчонка,прошедшаяогоньиводу;
вагонетку она катает не хуже взрослой женщины, несмотрянасвоикукольные
ручки. Ну, а Мукетта способна гулять с несколькими сразу.
Но вот снова раздался голос приемщика:онкричал,чтобыприцепляли.
Вероятно, внизу проходил штейгер. Во всехдевятиярусахзакипеларабота;
только и были слышны равномерные оклики подручных да сопениеоткатчиц;они
добирались до галереи, запаренные,каккобылы,изнемогаяподнепомерной
тяжестью груза. В этом было что-то скотское; шахтерами овладевалавнезапная
ярость самцов при виде девушек на четвереньках с выпяченным задом, в мужских
штанах, обтягивающих бедра.
Возвращаясь, Этьен каждый раз попадал вдухотузабоя,слышалглухие
прерывистые удары кирок и глубокие, тяжкие вздохизабойщиков,изнемогавших
на работе. Все четверо разделись догола и сголовыдопятбыливымазаны
углем, превратившимся в черную грязь. Раз пришлось высвободить задыхавшегося
Маэ, поднятьдоски,чтобыспуститьуголь.ЗахарияиЛевакпроклинали
угольный пласт, который становился все тверже, отчего работа скаждымднем
делалась тяжелее. Шаваль иногда оборачивался, ложился навзничь ипринимался
бранить Этьена, чье присутствие явно его раздражало.
- Настоящий уж! У него меньше сил, чем у любойдевчонки!..Так-тоты
думаешь нагрузить свою вагонетку? А? Ты, верно, бережешь руки.
.Так-тоты
думаешь нагрузить свою вагонетку? А? Ты, верно, бережешь руки... Помянимое
слово! Я у тебя вычту десять су, если по твоей милости у нас не примутхотя
бы одну вагонетку!
Молодой человек не отвечал ни слова, счастливый тем,чтоемуудалось
найти хотябыэтукаторжнуюработу,итерпеливосносилгрубуюбрань
откатчика и старшего рабочего. Но он не в силах был большедвигаться:ноги
его стерлисьдокрови,всетелосводилистрашныесудороги,туловище,
казалось, стягивал какой-то железный пояс. К счастью, было десятьчасов,и
забойщики решили, что пора завтракать.
У Маэ имелись часы, на которые он, впрочем,инепосмотрел.Вэтом
беспросветном мраке он никогда, даже на пять минут, не ошибался. Всенадели
рубашки и блузы. Спустившись из штольни, они приселинакорточки,пригнув
локти к коленям, в привычном для шахтеров положении, обходясь без камняили
бревна. Затемкаждыйпринялсязасвойзавтрак,медленнооткусываяот
толстоголомтя;изредкауглекопыперекидывалисьотдельнымисловами
относительно утренней работы. Катрина ела стоя; черезнекотороевремяона
подошла к Этьену,которыйлежалпоодаль,междурельсами,прислоняськ
подпоркам. Там было почти сухо.
- Ты ничего не ешь? - спросила она с набитым ртом, держа в рукеломоть
хлеба.
Вдруг она вспомнила, что он шел пешком всюночьбезгроша,аможет
быть, и без куска хлеба.
- Хочешь, я поделюсь с тобой?
Этьен дрожащим от голода голосом принялся уверятьее,чтосовсемне
хочет есть. Тогда Катрина весело проговорила:
- Ну, если ты брезгаешь!.. Погоди! Я откусила только с одной стороны, а
тебе отломлю отсюда.
Она разломила хлеб пополам. Молодой человек получил своюдолю,иему
стоило большого труда не съесть всей порции сразу; он держал рукипошвам,
чтобы девушка не заметила, чтоондрожит.Катринаспокойно,какдобрый
товарищ, растянуласьвозленегонаживоте;однойрукойонаподпирала
подбородок, а в другой держала бутерброд, от которогооткусывалакусокза
куском. Стоявшие между ними лампочки освещали их.
Катрина молча посмотрела на Этьена. Ей, видимо, нравилось его красивое,
тонкое лицо с черными усами.
По губам ее бегло скользнула улыбка.
- Значит, ты механик и тебя прогнали с железной дороги. А за что?
- За то, что я дал пощечину начальнику.
Катрина остолбенелаоттакогоответа:онаунаследовалапонятияо
подчинении и безусловном послушании.
- Должен сознаться, я тогда был пьян, - продолжал Этьен, -акогдая
напиваюсь, то делаюсь бешеным и готов съесть исебяидругих...Да,мне
достаточно проглотить две рюмочки, чтобыуменяявилосьжеланиесожрать
человека... А потом я дня два бываю болен.