.. А потом я дня два бываю болен.
- Не надо пить, - серьезно проговорила она.
- Не беспокойся, уж я себя знаю!
И Этьен покачал головой. Он ненавидел водку, в нем говорилоотвращение
младшего отпрыска целого поколения пьяниц, которое алкоголем подорваловесь
его организм; каждая капля водки становилась для него ядом.
- Мне только из-за матери и жаль, что меня выбросили на улицу, - сказал
он, проглотив кусок. - Ей живется не больно сладко, а я всежепосылалей
время от времени немного денег.
- А где живет твоя мать?
- В Париже... на улице Гут-д'Ор. Она прачка.
Наступило молчание. Когда Этьенвспоминаломатери,сознаниебеды,
которую он натворил, и дальнейшая неизвестность острой тоской наполнялиего
здоровое молодое тело и затуманивали черные глаза. На мгновение онустремил
взор в темную даль штольни. И вот здесь, в этой глубине, под душной тяжестью
земли, переднимвсталиобразыдетства:мать,ещемолодая,красивая,
брошенная отцом, снова вернувшимся к ней, когда она была уже женойдругого;
жизнь между этими двумя мужчинами,которыеобъедалиее,скоторымиона
опускалась в пьяном угаре все ниже и ниже, насамоедно.Этьенприпомнил
улицу, где они жили, и все подробности:грязноебельепосредипрачечной,
беспробудное пьянство, оплеухи, от которых трещали скулы.
- А теперь, - проговорил он медленно, - с тридцатьюсувкарманене
очень-то я ей помогу. Помрет, наверное, от нужды.
В безнадежном отчаянии онпожалплечамиисновапринялсязасвой
ломоть.
- Хочешь пить? - спросила Катрина, откупоривая фляжку.-Тутуменя
кофе, оно тебе не повредит. Ато,еслибудешьестьвсухомятку,утебя
пересохнет в горле.
Но Этьен отказался; довольно и того, что онвзялполовинуеехлеба.
Катринапродолжаланастаиватьинаконецсосвоимобычнымрадушием
промолвила:
- Хорошо, я выпью первая, раз уж ты такой церемонный... Но затотеперь
тебе нельзя уже больше отказываться, это было бы гадко с твоей стороны.
И, приподнявшись на коленях, Катрина протянула ему фляжку. Этьен увидел
тогда совсем близко от себя эту девушку, освещенную двумя лампочками. Почему
он раньше находил ее некрасивой? Теперь, когда все лицо ее покрылосьчерной
угольной пылью, она показалась емуособеннопривлекательной.Полныегубы
полураскрыты; сверкали ослепительные зубы, оттеняя темный овал лица; большие
глаза горели зеленоватым огнем, словно у кошки; прядь рыжих волос, выбиваясь
из-под чепца, щекотала ей ухо, и она смеялась. Онауженеказаласьтакой
малолетней, ей смело можно было дать четырнадцать лет.
- Разве, чтоб доставить тебе удовольствие, - сказал он, отпив из фляжки
и отдавая ее Катрине.
Она хлебнула еще раз и заставила его проделать то же самое, чтобы обоим
досталось поровну, как она сказала; странствование узкого горлышка фляжки от
уст к устам забавляло их. Внезапно ему пришла в голову мысль схватитьееи
поцеловать.
Внезапно ему пришла в голову мысль схватитьееи
поцеловать. Ее бледно-розовые полные губы, потемневшие от угля,вызывалив
нем мучительное желание. Но он не решался, робея. ВЛиллеемуприходилось
иметь дело только с проститутками, да притом еще самого низкого пошиба, и он
совершенно не знал, как ему вести себя с работницей, которая к тому же живет
в семье.
- Тебе, верно, лет четырнадцать? - спросил Этьен, сновапринимаясьза
хлеб.
Она чуть не рассердилась. Это ее удивило.
- Как четырнадцать! Мне уже пятнадцать!.. Правда, я мала ростом, унас
девушки растут очень медленно.
Онпродолжалеерасспрашивать,аонарассказывалаемувсебез
бахвальства и не стыдясь. Ей, по-видимому, былихорошоизвестныотношения
между мужчиной и женщиной, но в то же время Этьен чувствовал, что тело ее не
тронуто, она еще совсем ребенок, задержанныйвсвоемразвитиивследствие
нездоровых условий, в каких ей приходилось жить. Когда он опять заговорило
Мукетте,думаясмутитьКатрину,онаспокойноивеселоприняласьему
рассказывать самые невероятные истории. Да! Мукетта выкидывает такиештуки!
А когда он спросил, нет ли у нее самой возлюбленного, Катрина шутя ответила,
что не хочет огорчать мать, но в один прекрасный день этоснейнеминуемо
случится. Она сгорбилась, слегка продрогнув, оттого что платьееепромокло
от пота, и глядела покорно и нежно, готоваяподчинитьсяобстоятельствами
людям.
- Когда живешь вместе со всеми, ведь легко найти себе любовника, не так
ли?
- Конечно.
- И потом,ведьэтоникомунеприноситвреда.Кюреобэтомне
рассказывают.
- Подумаешь, плевать мне на кюре!.. Но у нас тут есть Черный человек.
- Что еще за Черный человек?
- Старый шахтер, - он появляется в шахте и свертываетшеинаблудившим
девушкам.
Этьен посмотрел на нее, думая, что она над ним смеется.
- И ты веришь таким глупостям? Значит, ты ничего не знаешь!
- Как же, я умею читать и писать. Это нам полезно; а вот когдапапаи
мама были детьми, их не учили.
Положительно, она очень мила. И Этьен решил, как только она покончит со
своим бутербродом, обнять ее и поцеловатьвполныерозовыегубы.Ноон
робел, мысль о насилиисдавливалаемугорло.Мужскойкостюм,курткаи
панталоны на этом девическом теле возбуждали исмущалиего.Онпроглотил
последний кусок. Напившись из фляжки, он отдал ее девушке, чтобы тадопила.
Теперь наступил решительный момент, и Этьенсбеспокойствомпокосилсяна
сидевших углекопов, как вдруг из глубины показалась чья-то тень, заслонившая
проход.
Шаваль уже несколько минут смотрел на нихиздали.Онприблизилсяи,
убедившись, что Маэ его не видит,подошелксидевшейназемлеКатрине,
схватил ее за плечи, запрокинул голову и зажал рот девушки грубымпоцелуем.
Он проделал это совершенно спокойно, притворяясь, что не замечает Этьена.