Незачемтолькосним
сожительствовать. Потому-то муж и пьетзапоем,колотитженуибегаетк
певичкам в Монсу.
На лице Пьерронши изобразилось глубокое отвращение. Ах, уж эти певички!
От них всякие болезни. В Жуазели одна перезаразила всю шахту.
- Меня поражает, как ты допустила, чтобы твойсынсошелсясдочерью
Леваков!
- А как это ты не допустишь, хотелось бы мне знать?.. Ихсадрядомс
нашим. Летом Захария постоянно торчал с Филоменой под сиренью. Ну,хотьбы
постеснялись людей да забрались в сарай, а то ведь, бывало, как ни пойдешь к
колодцу за водой, - всякий раз застаешь их вдвоем.
Такова была обычная история всех связейвпоселке.Парниидевушки
развращали друг друга; по вечерам они возились, какониэтоназывали,на
низкой покатой крыше сарая. В сарае же все откатчицы и рожали в первыйраз;
а некоторые отправлялисьдляэтоговРекийяриливрожь.Обычновсе
проходило без тяжелых последствий; пары вскоре венчались,итолькоматери
сердились, если сыновья начинали жить слишкомрано,таккакженатыйсын
ничего не приносил в семью.
- На твоем месте я не сталабыбольшепротивиться,-рассудительно
продолжала Пьерронша. - Твой Захария уже наградил ее двумя детьми, и онини
за что не разойдутся... А денежки его для вас все равно уже пропали.
Маэ с гневным лицом простерла руки.
- Да, я прокляну их, если они окрутятся... Разве Захария не долженнас
уважать? Он ведь нам кое-чего стоил, верно? Вот пусть и расплатится прежде с
родителями, а потом уж обзаводится женой... Что же будет, если нашидетис
этаких пор начнут работать на других? Нам тогдатолькосголодуподыхать
останется!
Впрочем, она скоро успокоилась.
- Я это говорю так, вообще; там видно будет...Какойутебякрепкий
кофе: верно, завариваешь, сколько нужно.
Посудачив еще с четверть часа, онаподнялась,спохватившись,чтоей
надо еще варить обед для мужчин. Дети возвращались в школу, кое-где в дверях
показывались женщины и с любопытством смотрели на г-жу Энбо,проходившуюс
гостями по улице, объясняя им расположение поселка. Этопосещениеначинало
занимать обитателей. Рабочий перестал даже вскапывать гряды, где-то в садике
испуганно закудахтали две курицы.
Возвращаясь домой, Маэ столкнулась с женой Левака, которая вышла, чтобы
подкараулить на улице доктораВандерхагена,состоявшегоприкопях.Этот
низенького роста человек вечно куда-то спешил, заваленный делами; рабочим он
давал советы на ходу.
- Господин доктор, - обратилась к нему Левак, - ясовсемнесплю,у
меня все болит... Надо бы посоветоваться с вами.
Он обращался ко всем на "ты" и ответил, не останавливаясь:
- Оставь меня в покое! Слишком много кофе пьешь.
- Да и мой муж тоже, - сказала, в свою очередь, Маэ. - Вам бызайтии
посмотреть его... У него все время ноги болят.
- Это ты его заездила.
- Да и мой муж тоже, - сказала, в свою очередь, Маэ. - Вам бызайтии
посмотреть его... У него все время ноги болят.
- Это ты его заездила. Отстань!
Обе женщины с минуту стояли на месте, глядя в спину убегавшему доктору.
- Зайди! - произнесла затем Левак, безнадежно пожав плечами. -Знаешь,
есть новости... Кстати кофе выпьешь. Совсем свежий.
Маэ хотела отказаться, ноискушениебылослишкомвелико.Чтобыне
обидеть соседку, она решила зайти и выпить хоть глоток.
В комнате была невероятная грязь: на полу и на стенах -жирныепятна,
буфет и стол засалены; стояла вонь, как всегдавнеопрятномпомещении.У
печки, положив на стол локти и уткнув нос в тарелку, сиделБутлу.Этобыл
дюжий, широкоплечий малый, очень кроткийнавид,тридцатипятилет,но
казался он моложе. Он спокойно доедал кусок вареного мяса. Против него стоял
маленький Ахилл, первенец Филомены, которому пошел уже третийгод;ребенок
молча умоляюще смотрел на Бутлу, словнопрожорливыйзвереныш.Добродушный
жилец, обросший густой темно-русой бородой, время от времени совал ему в рот
кусок говядины.
- Погоди, яположусахару,-сказалаЛевак,подсыпаявкофейник
сахарный песок.
Эта отвратительная потасканная женщина, с отвислой грудью и с такимже
отвислым животом, с плоским лицом и вечно растрепанными волосами с проседью,
была на шесть лет старше Бутлу. Он, видимо, считал, что иноюонанеможет
быть, и обращал на ее недостатки не больше внимания, чем на суп,вкотором
попадались волосы, или на постель,простыникоторойнеменялисьпотри
месяца. Она входила в число получаемых им удобств, а муж любил говорить, что
добрый счет идет дружбе впрок.
- Я тебе вот что хотела рассказать, - продолжала Левак. - Вчера вечером
видели,какженаПьерронабродилавокругдаоколо"Шелковыхчулок".
Известный тебе господин поджидалеенедалекоотРаснера,ионивместе
прогуливалисьвдольканала...Каково?Хорошазамужняяженщина,нечего
сказать!
- Чтож,-сказалаМаэ,-доженитьбыПьерронугощалштейгера
кроликами, а теперь угощает собственной женой, оно и дешевле.
Бутлу расхохотался и сунул в рот Ахиллу кусокхлеба,обмакнувегов
соус.ОбеженщиныпринялисьнаперебойзлословитьнасчетПьерронцш:и
вовсе-то она не лучше других, а просто отчаянная кокетка, - только иделает
целые дни, что рассматривает себя в зеркало, моется дапомадится.Вконце
концов это дело мужа: коли ему так нравится, ну и пустьего.Бываюттакие
тщеславные люди, что они, кажется, готовы подтирать заначальством,только
бы им за это спасибосказали.Болтовнябылапрерванаприходомсоседки,
которая принесла девятимесячную девочку Дезире,второгоребенкаФиломены.
СамойФиломенеприходилосьзавтракатьвсортировочной,ипотомуона
сговорилась, чтобы ей туда приносили ребенка; там она и кормила его,присев
на кучу угля.