Девушка стала босыми ногами наполи,какбыла,воднойсорочке,
принялась расхаживать по комнате. Проходя мимо кровати АнрииЛеноры,она
накинула на них соскользнувшее одеяло; они крепко спали, как спят в детстве,
и не пошевельнулись. Альзира, соткрытымиглазами,неговорянислова,
перелегла на теплое место старшей сестры.
- Эй, Захария!Иты,Жанлен!-повторялаКатринапередкроватью
братьев; они лежали лицом вниз, уткнувшись в подушку.
Ей пришлось схватить старшего брата за плечоипотрястиего,-тот
начал ругаться; тогда она стянула с них одеяло. Это развеселилоее,иона
засмеялась, глядя, как мальчики отбивались голыми ногами.
- Глупо же, оставь меня! - ворчал Захария, садясь на постели; он былв
плохом настроении. - Не люблю я таких проделок... Бог ты мой,каквставать
не хочется!
Тощий, неуклюжий, с длинным лицомиреденькойбородкой,сбелесыми
волосами, он казался малокровным, как и вся семья.Рубашкаприподняласьу
него до живота, и он ее спустил, но не от стыдливости, а потому что продрог.
- Внизу уже пробило четыре, - повторилаКатрина.-Живей,ну!Отец
сердится.
Жанлен, свернувшийся клубком, опять закрыл глаза, сказав:
- Отстань, я сплю!
Девушка снова звонко расхохоталась. Жанленбылтакоймаленький,его
тонкие руки и ноги распухли в суставах от золотухи.Катриналегкоподняла
его на руки; мальчик стал бить ее ногами, и его бесцветноеобезьяньелицо,
обрамленное шапкой курчавых волос,сзеленымиглазамиибольшимиушами
побледнело от злости; его сердило, чтоонтакойхилый.Онмолчаукусил
сестру в правую грудь.
- Злюка! - проговорила она, еле удержавшись от крика, и опустила его на
пол.
Альзира тоже проснулась, но лежала молча, натянув одеяло до подбородка,
и больше не засыпала. Она следила умными глазами калеки за сестрой иобоими
братьями, которые стали одеваться. Новая ссоравспыхнулавозлеумывальной
миски; братья толкали и отгонялидевушку,потомучтоонаслишкомдолго
мылась. Скинув рубашки, ещеневполнепроснувшись,ониотправлялисвои
надобности, нисколько не стыдясь,непринужденноиспокойно,какщенята,
выросшие вместе. Катрина была готовапервой.Онанаделаштаныуглекопа,
холщовую блузу, синийчепецнаголову;врабочейодеждеонаказалась
мальчиком-подростком, только легкое покачивание в бедрах выдавало ее пол.
- Когда старик вернется, - злобно проговорил Захария, - постельсовсем
остынет; то-то он будет доволен... Вот я ему скажу, что ты ее застудила.
"Старик" - это был дед Бессмертный. Ночью он работал, а днем спал,так
что постель никогда не остывала: на ней всегда кто-нибудь храпел.
Катрина, не отвечая, поднялаодеялоиприбралапостель.Застеною
послышался шум из соседнего дома.
Застеною
послышался шум из соседнего дома.Вэтихкирпичныхдомиках,построенных
Компанией с соблюдением величайшейэкономии,стеныбылитактонки,что
сквозь них проникал малейший шум. Люди во всем поселке жили бок о бок; ничто
в домашней жизни не могло быть скрыто, даже от детей. По лестницераздались
тяжелые шаги, потом послышалось как бы падение чего-то мягкого, потомвздох
наслаждения.
- Недурно! - сказала Катрина. - Левак вышел, а к его жене явился Бутлу.
Жанлен.захихикал,дажеуАльзирызаблестелиглаза.Оникаждоеутро
потешались над этимсоседскимсупружествомвтроем:узабойщикажилна
квартире ремонтный рабочий, и у женщины оказалось два мужа-одинночной,
другой дневной.
- Филомена кашляет, - заметила Катрина.
Она говорилаостаршейдочериЛевака,девятнадцатилетнейдевушке,
любовницеЗахарии,котораяужеимелаотнегодвоихдетей;онабыла
слабогрудой и состояла сортировщицей, так как не могла работать под землею.
- Пустяки! - возразил Захария. - Филомена и знать ничего не хочет, спит
себе!.. Свинство - спать до шести часов!
Он надел штаны, потом отворилокно,словночто-тозадумав.Поселок
просыпался,впрорезахставнейзамелькалиогни.Братисестраснова
заспорили: Захариявысунулся,чтобыподстеречь,невыйдетлииздома
Пьерронов, что напротив, старший надзиратель. Говорили - онживетсженою
Пьеррона; Катрина же уверяла, что Пьеррон накануне началочередноедневное
дежурство по нагрузке и Дансарт поэтому никак не мог сегодня там ночевать. В
комнату проникал холодный воздух, но брат исестрабылислишкомувлечены
спором - они этого и не почувствовали: каждый отстаивалправильностьсвоих
догадок. Но вдруг раздались крики и плач: Эстелла озябла в своей люльке.
Маэ сразу проснулся. Почему он так обессилел? Вот,опятьзаснул,как
настоящий бездельник! И он стал так браниться, что дети притихли. Захарияи
Жанлен кончали умываться медленно икакбыужеутомившись.Альзиравсе
лежала с широко раскрытыми глазами. Двое младших, Ленора и Анри, обнявдруг
друга, не пошевельнулись и спали по-прежнему, несмотря на шум, тихо дышаво
сне.
- Катрина, подай свечу! - крикнул Маэ,
Она застегнула блузуипонесласвечувлестничныйпроход.Братья
продолжали разыскивать свое платье при скудном свете, проникавшемвдверь.
Отец вскочил с постели. Не останавливаясь,Катринаспустилась,ощупьюпо
лестнице, как была, в грубых шерстяных чулках, ивнижнейкомнатезажгла
другую свечу, чтобы сварить кофе. Вся обувь стояла под буфетом.
- Замолчи ты,гадина!-вспылилМаэ,выведенныйизсебякриками
Эстеллы, которая все не унималась.
Он был невысокого роста, как и старик Бессмертный, и такой жетолстый,
с крупной головой, с плоским бледнымлицом;белесыеволосыбыликоротко
острижены.