Вопрос обракеПоляиСесили,несомненно,значительноподвинулся
вперед;десертукреплялвзаимнуюсимпатию.Теткатаквыразительно
поглядывала на племянника, что онсталлюбезенисвоеюобходительностью
снова расположил к себе Грегуаров, перепуганных не на шутку его рассказами о
грабеже. Заметив, какое согласие царит между женой иплемянником,Энбона
миг почувствовал, что в душе его опять зашевелилось ужасное подозрение:как
будто он угадал во взгляде, которым они обменялись, тайное прикосновение. Но
его снова успокоила мысль о браке: ведь он устраивается тут, на его глазах.
Когда Ипполит подавал кофе, в столовую вбежала перепуганная горничная.
- Барин, барин, они пришли!
Это были делегаты. Раздалось хлопанье дверей; из соседних комнат как бы
донеслось веяние ужаса.
- Проводите их в гостиную, - приказал г-н Энбо.
Гости, сидевшие за столом, с легкой тревогойпереглянулись.Наступило
молчание. Потом они попытались возобновить прежние шутки: сталипрятатьпо
карманам оставшийся сахар, говорили, что надо убратьстоловыеприборы.Но
директор оставалсясерьезным,исмехмало-помалупрекратился;разговор
перешел в шепот. В гостиной между тем раздались тяжелые шаги по ковру -это
вошли делегаты.
Госпожа Энбо произнесла вполголоса, обращаясь к мужу:
- Надеюсь, вы допьете кофе?
- Конечно, - ответил тот. - Они подождут!
Он был взволнован и прислушивался к малейшему шуму, делая, однако, вид,
что занят только своей чашкой.
Поль и Сесиль встали из-за стола, и он уговорил ее поглядеть в замочную
скважину.
- Видите их?
- Да... Толстяк, а за ним двое поменьше.
- Ну как? У них очень гнусные лица?
- Вовсе нет, они вполне приличны.
Господин Энбо вдруг поднялся, заявив, что кофеслишкомгорячийион
допьет его после. Выходя из комнаты, он приложил палец к губам, советуя быть
осторожными. Все снова уселись за столимолча,несмеяпошевельнуться,
стали напряженно прислушиваться к грубым мужским голосам, доносившимся из-за
дверей.
II
Накануне у Раснера состоялось собрание, на которомЭтьенинесколько
товарищей избрали делегацию; на следующий день она должна была отправиться к
Директору. Когда жена Маэ узнала вечером, что вчислоделегатовпопалее
муж, она пришла в отчаяние и сказала, что он, вероятно, хочет пуститьсемью
по миру. Маэ и сам очень неохотно согласился участвоватьвделегации.Оба
они понимали всю несправедливость своей нищенской доли, но когда пришла пора
действовать, они проявили вековую покорность, со страхом думая озавтрашнем
дне и предпочитая гнуть спину, как прежде. Во всех жизненных обстоятельствах
Маэ обычно полагался на усмотрение жены, которая всегда умеладатьхороший
совет. На этот разон,однако,рассердился,темболеечтовтайнесам
разделял ее опасения.
- Оставь меня в покое, вотчто!-сказалон,ложасьвпостельи
поворачиваясь спиной к жене.
- Бросить товарищей, - нечего сказать,хорошо!
Я исполняю свой долг.
Она тоже легла. Оба молчали. Прошло довольно много времени.
- Ты прав, ступай! - промолвиланаконецМаэ.-Толькомыпропали,
бедный мой старик, это ты знай!
Когда пробило полдень, онипозавтракали,таккакначасназначили
встречу в "Авантаже", откуда делегациядолжнабылатотчасотправитьсяк
Энбо. На завтрак была картошка. Оставался еще кусочек масла, но к нему никто
не прикасался: его должно было хватить на бутерброды к ужину.
- Знаешь, мы рассчитываем, чтоговоритьбудешьты,-сказалвдруг
Этьен, обращаясь к Маэ.
Тот был поражен и от волнения не мог ничего возразить.
- Нет, это ужслишком!-воскликнулажена.-Идтиондолжен,я
согласна, но я запрещаю ему быть вашим главарем... Почему именноондолжен
говорить, а не кто-нибудь другой?
Этьен стал доказывать ей со всем пылом своего красноречия,чтоМаэ-
лучший рабочий в шахте, самый любимый, самый уважаемый; его считают наиболее
рассудительным. Таким образом, требования углекопов в егоустахприобретут
решающий вес. Сперва было решено,чтоговоритьбудетон,Этьен;ноон
слишкоммаловременипроработалвМонсу.Местногостарожиласкорее
послушают. Да что тут долго объяснять: товарищи поручаютсамомудостойному
выступить в защитуихинтересов.Отказыватьсяоннеимеетправа,это
позорно.
Жена безнадежно махнула рукой,
- Иди, иди, муженек, пропадай за других! В конце концов я согласна!
- Но я не сумею говорить, - пробормотал Маэ. - Я наговорю глупостей.
Этьен, довольный тем, что убедил Маэ, хлопнул его по плечу.-Говори,
что чувствуешь, и все будет отлично.
Дед Бессмертный, у которого опухоль на ногах уменьшилась, сидел,набив
рот, и слушал, качая головой. Наступило молчание. Когдаподаваликартошку,
дети тихо ели и вели себя очень смирно. Проглотив пищу, старик стал шептать:
- Говори, что вздумается, - все равно будет так, как если бы тыничего
не сказал... Эх, видывал, видывал я на своем веку эти дела! Сороклеттому
назад дирекция нас за дверь выставила, да еще при помощи сабель! Нынчевас,
может, и примут, да только ответят вам не больше, чем вот эта стена...Мать
честная! Деньги у них есть, и плевать им на все!
Опять наступило молчание. Маэ и Этьен встали из-за стола; все семейство
продолжало угрюмо сидеть за пустыми тарелками. Выйдя из дому,ЭтьениМаэ
зашли за Пьерроном и Леваком, и всечетверонаправилиськРаснеру,куда
большими группами прибывалиделегатыотпоселков.Наконецвседвадцать
членов делегации оказались всбореивыработалиусловия,которыебудут
предъявлены Компании. Затем отправилисьвМонсу.Пошоссенессярезкий
северный ветер. Когда делегаты прибыли, было два часа.
Сперва слуга попросил их подождать и запер дверьунихпередносом.