Вскоре четыре таких бутерброда были разложенынастоле;
размеры их были строго определены: самый большой для отца,самыймаленький
для Жанлена.
Катрина, казалось, с головою ушла в хозяйственные заботы; и все жеона
продолжала думать о том, что рассказывал Захария про старшего надзирателяи
про жену Пьеррона; приотворив входную дверь,онавыглянуланаружу.Ветер
бушевал по-прежнему, в низких домикахпоселкасветилосьужемногоокон,
слышался глухой предутренний шум. Отворялись двери; темные вереницырабочих
удалялись во мракеночи.Какглупоморозитьсебя:нагрузчик,конечно,
преспокойно спит и пойдет наработукшестичасам!Ивсе-такидевушка
продолжала стоять, глядя на дом по ту сторону садика.Дверьотворилась,и
любопытство Катрины разгорелось еще больше. Нет,этоЛидия,младшаядочь
Пьеррона, уходила на работу.
Шипение пара заставилоКатринуобернуться.Оназахлопнуладверьи
побежала бегом: вода вскипела и залила огонь. Кофе больше не было,пришлось
развести вчерашнюю гущу; она подсыпала в кофейник сахарногопеску.Отеци
оба брата сошли вниз.
- Эх, черт! - ругнулся Захария, хлебнув из своей кружки.-Оттакого
пойла голова кругом не пойдет!
Маэ покорно пожал плечами:
- Что ж! Горячо и ладно.
Жанлен подобрал крошки хлеба и ссыпал их в чашку. Кончив пить,Катрина
разлила остаток из кофейникапожестянымфляжкам.Всечетверопоспешно
глотали кофе стоя, при слабом свете нагоревшей свечи.
- Скоро ли, наконец! - воскликнул отец. - Можно подумать, чтотутвсе
богачи.
Сверху послышался голос - дверь на лестницу осталасьоткрытой,-это
кричала мать:
- Забирайте весь хлеб, у меня есть для детей немного вермишели.
- Да, да! - ответила Катрина.
Она прикрыла огонь и поставила науголрешеткикотелоксостатками
супа, чтобы дед, вернувшись в шесть часов, нашел его теплым.Каждыйдостал
из-под буфета свою деревянную обувь, перекинул через плечо фляжку на веревке
и засунул на спину, между рубашкой и блузой, свой ломотьхлеба.Затемони
вышли - мужчины впереди, девушказаними;уходя,онапогасиласвечуи
повернула ключ в замке. Дом опять погрузился во тьму.
- Эй, вы! Пойдемте-ка вместе, - проговорилчеловек,запиравшийдверь
соседнего дома.
ЭтобылЛеваксосвоимдвенадцатилетнимсыномБебером,большим
приятелем Жанлена. Катрина удивилась и чуть не прыснула со смеху.
- Что такое? - сказала она Захарии на ухо. - Бутлудаженедождался,
пока муж уйдет!
Теперь огни в поселке начали гаснуть. Захлопнулась последняя дверь; все
сновапогружалосьвсон;женщиныидетидосыпали,разлегшисьна
освободившихся кроватях. По дороге от затихшего поселка ктяжелопыхтящему
Воре тянулась под налетающим ветром медленная вереницатеней:этошлина
работу, толкая друг друга, углекопы; онинезнали,кудадеватьруки,и
скрещивали их на груди; за спиною у каждого вырасталгорботзапрятанного
ломтя хлеба.
По дороге от затихшего поселка ктяжелопыхтящему
Воре тянулась под налетающим ветром медленная вереницатеней:этошлина
работу, толкая друг друга, углекопы; онинезнали,кудадеватьруки,и
скрещивали их на груди; за спиною у каждого вырасталгорботзапрятанного
ломтя хлеба. Одетые в блузы из тонкого холста, они дрожали от холода, ноне
торопились; толпа в беспорядке двигалась по дороге, топоча, словно стадо.
III
Этьен наконец спустился с холма и направился в Воре. Люди,которыхон
спрашивал насчет работы, качали головой и советовали ему дождатьсяглавного
штейгера.Этьенаниктонеостанавливал,ионрасхаживалсредислабо
освещенныхстроенийсомножествомчерныхпролетов;расположениеэтих
многоярусныхзданийбылооченьзапутанное.Взобравшисьпотемной
полуразрушеннойлестницеиперейдяшаткиймостик,оночутилсяв
сортировочной; здесь был полный мрак, и Этьен пошел, вытянув руки, чтобыне
наткнуться на что-нибудь. Внезапно перед ним во тьме вспыхнули дваогромных
желтых глаза. Он был в башне, в приемочной, у самого спуска в шахту.
Один из штейгеров, дядюшка Ришомм, толстяк сседымиторчащимиусами,
похожий на жандарма, вошел в эту минуту и направился в приемочную контору.
- Не потребуется ли здесь рабочий, все равно на какую работу? - спросил
Этьен.
Ришомм собирался уже сказать "нет",нораздумали,проходядальше,
ответил, как и другие:
- Дождитесь главного штейгера, господина Дансарта.
Горели четыре фонаря с рефлекторами;весьсветбылсосредоточенна
входе в шахту; виднелись ярко освещенные железные перила,ручкисигнальных
аппаратов и тормозов, толстые доски,междукоторымискользилидвеклети
подъемной машины. Вся остальнаячастьгромадногопомещения,похожегона
внутренность церкви, тонула вполумраке,итамдвигалисьбольшиетени.
Светло было только в ламповом отделении в глубине, авприемочнойконторе
горела, словно меркнущая звезда, лишь небольшая лампа. Доставкаугляснизу
только что началась.Почугуннымплитамссильнымгрохотомнепрерывно
катились вагонетки с углем; за ними шли откатчики, и можно было различить их
длинные согнутые спины; кругомвобщемгулевсеэтичерныегрохочущие
предметы и фигуры двигались безостановочно.
Этьен с минуту стоял неподвижно; его оглушилоиослепило.Онсовсем
закоченел, так как отовсюду проникалиструихолодноговоздуха.Затемон
сделал несколько шагов: внимание его привлекла машина, сверкавшаястальными
и медными частями. Она находилась в более высоком помещении, в двадцати пяти
метрах от спуска в шахту, и работала на всех парах, развив всю своюмощьв
четыреста лошадиных сил, плавно вздымая и опуская огромный шатун;онабыла
такпрочноустановленанакирпичномфундаменте,чтонеощущалосьни
малейшегодрожаниястен.