Поселок Двухсот Сорока, расположенный навозвышенностипротившахты,
казалось,тожевымер.ИзЛилляприбылпрефект;дорогибылизаняты
жандармами.Новидяспокойствиебастующих,префектижандармырешили
удалиться. До сих пор на всем пространстве равнины ни один поселок не держал
себя более примерно. Мужчины спали по целым дням, чтобы не ходитьвкабак;
женщинысталиблагоразумнее,меньшераспиваликофе,меньшеболталии
бранились. Даже детвора - и та, казалось, поняла, что происходит; детивели
себя очень спокойно, бегали босиком и дрались без всякогошума.Изуств
уста переходил призыв: держать себя разумно.
В доме у Маэ, однако, было оживленно; то иделоприходилииуходили
люди. Этьен вкачествесекретаряпроизводилвыдачипособийнуждающимся
семьямизтрехтысячногофондакассывзаимопомощи.Изразличныхмест
поступило еще несколько сот франков, собранных по подписке, и пожертвований.
Но теперь все средства истощились, у шахтеров больше небылоденег,чтобы
выдержать забастовку; возникала угроза голода. Вначале Меграобещалкредит
на полмесяца; но черезнеделюонвдругпередумалипересталотпускать
продукты. Обычно он получал предписания от администрации; вероятно, Компания
надеялась покончить все разом, обрекая целые селения на голодовку.Впрочем,
Мегра держал себя, как капризный тиран: онтодавалхлеб,тоотказывал,
смотря по тому, нравилась лиемудевушка,которуюродителипосылализа
припасами. Перед женой Маэ он постоянно захлопывал дверь: он злился ихотел
наказать ее за то, что емунедосталасьКатрина.Вдовершениебедствий
стояли сильные холода, запас угляподходилкконцу;женщиныстревогой
думали, что и в шахтах его не прибавится, пока мужчины не выйдут наработу.
Мало того, что грозит голодная смерть, - придется еще и замерзать.
У Маэ уже всего не хватало. Леваки еще питались на те двадцать франков,
что одолжил им Бутлу. Что касается Пьерронов, то у них всегдабылиденьги;
но они делали вид, будто голодают, как и все, и боялись, какбыунихне
стали просить взаймы. ПоэтомуонизабиралипродуктывкредитуМегра,
который бросил бы всю свою лавку к ногам Пьерронши, если быонашевельнула
юбкой. Начиная с субботы многие семейства стали ложитьсяспатьбезужина.
Наступали страшные дни,ивсежениктонежаловался;всеподчинялись
постановлениямспокойноимужественно.Этобылоабсолютноедоверие,
нерушимоеупованиевопрекивсему-слепаясамоотверженностьверующего
народа: им обещали, что наступит царство справедливости, и ониготовыбыли
страдатьрадидостижениявсеобщегосчастья.Отголодаразыгрывалось
воображение. Никогда еще в этих смутных видениях нуждытесныйкругозорне
расширялся до таких просторов, как теперь. В глазах темнело от слабости,но
тогда они видели идеальныйградсвоеймечты;онблизилсяистановился
реальностью, в нем обитал братский народ, это был золотой век общего труда и
общих трапез.
Отголодаразыгрывалось
воображение. Никогда еще в этих смутных видениях нуждытесныйкругозорне
расширялся до таких просторов, как теперь. В глазах темнело от слабости,но
тогда они видели идеальныйградсвоеймечты;онблизилсяистановился
реальностью, в нем обитал братский народ, это был золотой век общего труда и
общих трапез. Ничто не могло поколебать убеждения рабочих, что онивконце
концов достигнут его. Касса была исчерпана. Компания не шланауступки,с
каждым днем становилось все хуже и хуже, - и все же они лелеяли свою надежду
и презрительно улыбались фактам. Если земля рухнетподними-ихспасет
чудо. Вера эта заменяла им хлебисогревалажелудок.Маэивседругие
питалисьводянистымсупом,откоторогооченьскоронеоставалосьни
малейшего воспоминания; но тогда ими овладевал экстаз, и они почтивбреду
уносились в лучший мир, словно мученики, которых бросали на съедение зверям.
Отныне Этьен был признанным главарем. В вечерних беседах онговорило
будущем. Чтение изощряло его ум,онсталгораздоосведомленнеевовсех
вопросах. Ончиталночинапролетиполучалмножествописем;ондаже
подписался на бельгийскую социалистическую газету"Мститель",-этобыла
первая газета в поселке, и она очень возвысила Этьенавглазахтоварищей.
Растущая популярность молодого шахтера с каждым днем все сильнеевозбуждала
его. Этьен вел обширную переписку, обсуждая с представителями из всех концов
провинции вопросы об участи рабочих, давал советы шахтерам из Воре, и это, а
в особенности чувство, что он стал некоторым центром,вокругкотороговсе
вращается,преисполнилогордостьюего,бывшегомеханика,забойщикас
грязными, засаленными руками. Он поднялся ступеньювыше,онприобщилсяк
мируненавистнойбуржуазиии,недаваясебесамомуотчета,находил
удовлетворение в своем умственном превосходстве и достатке. У негоосталось
лишь одно неприятноечувствоотмысли,чтооннедостаточнообразован;
поэтомуонробелисмущался,когдаемуприходилосьсталкиватьсяс
каким-нибудьгосподиномвсюртуке.Онпродолжалзаниматьсячтениеми
поглощал все, что только попадалось;ноотсутствиеметодапрепятствовало
усвоению прочитанного, у него все смешалось в голове: онузнавалмножество
вещей, которые ему были совершенно непонятны. В часы, когдавнемговорил
здравый смысл, Этьен с тревогой размышлял о своей миссии; его пугало, что он
вступил совсем не на свое поприще. Быть может, здесь нужен адвокат,человек
ученый, который умеет говорить и действовать и не подведет товарищей? Ноон
возмущался такой мыслью, и это возвращало ему уверенность. Нет, нет,только
не адвокатов! Эти канальи извлекают выгоду из своих знаний и жиреют засчет
народа! Будь что будет, - рабочие сами должны бороться за свое дело!Иего
вновь убаюкивала мечта о призвании народного главаря: Монсу у его ног, Париж
в туманной дали, и - ктознает?-бытьможет,водинпрекрасныйдень
ораторская трибуна в роскошном зале,ион,депутат,мечетгромыпротив
буржуазии, - это первая речь рабочего в парламенте.