..Впрочем,их
Интернационал скоро даст о себе знать. Он занялся этим.
- Кто?
- Он!
Суварин произнес это слово вполголоса, с каким-то благоговением, бросив
взгляд на Восток. Он говорил о своем наставнике, об анархисте Бакунине.
- Он один может нанести решительный удар, - продолжал Суварин, - а твои
ученые со своими толками об эволюции - трусы... Не пройдет и трехлет,как
Интернационал под его руководством сокрушит старый мир.
Этьенвнимательноприслушивался.Онсгоралотжаждызнания,он
стремился постичь этот культ разрушения, о котороммашинистизредкаронял
слова; но речь Суварина оставалась темной, будто онхотелсохранитьтайну
лишь для себя.
- Объясни же мне наконец, какова ваша цель?
-Всеразрушить.Недолжнобытьнинаций,ниправительств,ни
собственности, ни бога, ни культа.
- Понимаю. Но к чему это приведет?
- К первобытной общине без всякой формы, к новому миру, ктому,чтобы
начать все сначала.
- А средства осуществления? Как вы рассчитываете взяться за дело?
- Средства -огонь,яд,кинжал.Разбойник-вотистинныйгерой,
народный мститель, революционер на деле, без книжныхфраз.Надосовершить
ряд кровавых покушений; это устрашит власть имущих и пробудит народ.
Говоря это, Суварин был страшен. В возбуждении,онподнялся,тусклый
взор его загорелся таинственным огнем, тонкими рукамионвцепилсявкрай
стола с такой силой, словно хотел его сломать.Этьенвужасесмотрелна
него; он вспоминал все, о чем порою рассказывал емуСуварин,-обомбах,
заложенных под царские дворцы, о шефах жандармов, которых закалывали ножами,
словно кабанов, о возлюбленной Суварина - единственной женщине, которая была
ему дорога и которую повесили в Москве воднодождливоеутро,причемон
стоял в толпе и послал ей глазами последний поцелуй.
- Нет, нет! -проговорилЭтьен,отмахиваясьрукой,словноотгоняя
ужасные видения. - Мы еще не дошли доэтого.Убийства,поджоги-никоим
образом! Это чудовищно, это несправедливо! Все товарищи восстали бы как один
и растерзали бы виновника!
Он не понимал этого, всеегосуществопротивилосьмрачноймечте-
истребить мир, который должен пасть,словноколосьяхлебаподкосой.А
потом? Как сделать, чтобы народы окрепли снова? Он требовал ответа.
- Объясни мне свою программу. Мы хотим знать, куда мы идем...
Суварин спокойно ответил, глядя куда-то невидящим взором:
- Всякие размышления о будущем - преступное занятие: они толькомешают
полному разрушению и тормозят ход революции.
Этьен не мог не рассмеяться, хотя у него и пробежал морозпокожеот
такого ответа. Впрочем, он готов был признать,чтовэтойидее,которая
привлекала его своей страшной простотой, есть своя хорошаясторона.
Однако
он понимал, что говорить подобные вещи шахтерам - значилобыдатьРаснеру
огромный козырь. Следовало быть практичным.
Вдова Дезир предложила им позавтракать. Они поблагодарили иперешлив
соседнее помещение,гдебылкабачок;вбуднионоотделялосьотзала
подвижной перегородкой. Съев яичницу и сыр, машинист собрался уходить. Этьен
стал удерживать его.
- К чему? - ответил тот. - Слушать, как вы будете молоть вздор, который
ни к чему не ведет?.. Насмотрелся я на своем веку. До свидания!
И он ушел, закурив папиросу, сдержанный и решительный, как всегда.
Беспокойство Этьена росло. Был уже час дня. Плюшар, видимо, несдержал
слова. Вполовиневторогоначалисобиратьсяделегаты.Этьенупришлось
встречать их, - он хотел быть у входных дверей, боясь, как быадминистрация
не подослала своих обычных шпионов.Эгьенпроверялкаждоеприглашениеи
внимательно всматривался в лица; впрочем, многие явились! и без приглашения.
Этьен беспрепятственно пропускал тех, кого зналлично.Когдапробилодва
часа, он заметил Раснера; ой толковал о чем-то у стойкиинеспешакурил
трубку. Это спокойствие,вкоторомчувствоваласьнасмешка,окончательно
взбесило Этьена, тем более, что на собрание явились итакиебалагуры,как
Захария, Муке иещедругие.Яснобыло,чтоонипришли,толькочтобы
позубоскалить;ихмалоинтересоваластачка,импростонравилосьбить
баклуши. Усевшись за стол, они спросили пива на последние деньги, хихикаяи
потешаясь над товарищами, бастующими поубеждению;тесдосадыначинали
зевать.
Прошло ещечетвертьчаса.Нетерпениевзалевозрастало.Этьенв
отчаянии махнул рукой и решил открыть заседание. Онужесобиралсяидтив
зал, как вдруг вдова Дезир, то и дело выглядывавшая на улицу, воскликнула:
- Да вот он, тот самый человек, которого вы ждали!
В самом деле, то был Плюшар. Он приехал вповозке,запряженнойтощей
клячей, и тотчас соскочил на мостовую. Это был невысокого ростащеголеватый
человек с непомерно большой головой;одетонбылвчерныйсюртук,как
зажиточный рабочий, принарядившийся ради праздника. Он уже пять лет небрал
в руки напильника и очень заботился о своей наружности, особенно старательно
причесывался и весьма гордился своими успешнымиораторскимивыступлениями;
но в нем была какая-то негибкость, которая говорила о егопрофессии;ногти
наегобольшихрукахбылистертыжелезоминеросли.Деятельныйи
честолюбивый, он беспрестанно разъезжал по провинции, проповедуя свои идеи.
- Неставьтемнемоеопозданиеввину!-проговорилон,желая
предупредить всякие расспросы и упреки. - Вчера утром у меня было собрание в
Прейи, вечером - заседание в Валансей. Сегодня язавтракалвМаршьеннес
Сованья... Наконец мне удалось нанятьлошадь.Ясовершенноохрип,-вы
слышите, какой у меня голос.