Прежде чем исчезнуть, он отбирал у них всю добычу. Так было и в тот вечер.
- Давай сюда, - приказал он, вырывая рыбу из руктоварища,когдавсе
трое остановились наконец на том месте, где дорога поворачивала в Рекийяр.
Бебер запротестовал.
- Я тоже хочу, вот что. Ведь это я ее достал.
- Это как? - заорал Жанлен. - Ты получишь свою долю, если ятебедам,
но уж никак не сегодня; может быть, завтра, если останется.
Он подтолкнул Лидию, выстроил обоих в ряд, словно солдат научении,а
затем, став за ними, скомандовал:
-Стоятьздесьпятьминут,необорачиваясь...Есливытолько
обернетесь, черт вас побери, прибегут дикиезвериисожрутвас...Затем
отправляйтесь прямо домой; и если Бебер по дороге осмелится хватать Лидию, я
это узнаю и отдеру обоих.
И он исчез во мраке с такой легкостью, что не слышно былодажетопота
его босых ног. Дети неподвижно простояли пять минут, не оборачиваясь,боясь
получить затрещину от незримого Жанлена. Общий страх незаметносблизилих.
Бебер только и думал о том, чтобы взять и крепко сжатьдевочкувобъятиях
так, как он часто видал у взрослых; да и ей оченьхотелосьэтого:онабы
стала совсем другой, если бы ее нежно приласкали. Но ни он, ни она несмели
преступить запрет. Когда дети возвращались домой, стояла непрогляднаятьма,
и все же они не решалисьобнятьсяишлирядом;насердцеу"ихбыло
сладостно и тоскливо: оба были уверены, что если только они прикоснутся друг
к другу, тотчас появится атаман и даст им в спину хорошего тумака.
В тот же час Этьен пришелвРекийяр.НаканунеМукеттаумолялаего
зайти; ему было стыдно обманутьее,ионпошел.Этадевушка,пламенно
обожавшая его, стала ему чем-то дорога, - он сам не хотел себе признатьсяв
этом. И все же он шел с твердым намерением порвать с нею. Он объяснитейс
глазу на глаз, что онанедолжнатакбегатьзаним-нехорошоперед
товарищами. Не такое сейчас время: люди с голода умирают, совестно разводить
нежности. Не заставМукеттыдома,онрешилеедождатьсяипристально
всматривался в каждую тень, появлявшуюся на дороге.
Под развалинами башни открывался спуск в старуюполузасыпаннуюшахту.
Над этим черным отверстием высился столб с остаткамипокрытия,похожийна
виселицу; в расселине рухнувшей кирпичной стены росло два дерева - рябинаи
платан; они как будто поднялись изсамыхнедрземли.Тобылоодичалое,
заброшенное место; спуск в шахту, заваленный старыми бревнами,густозарос
травой, кустами терновникаибоярышника;весноюпеночкисвиваливних
гнезда. Во избежание крупных расходов по ремонтуКомпанияещедесятьлет
тому <назад решила засыпать эту отработанную шахту. Ждалитолько,когдав
Воре устроят вентилятор, так каквентиляционнаятопка,обслуживавшаяобе
шахты, соединенные между собою, помещалась у самого Рекийяра; одна из старых
штолен его иявляласьвытяжнойтрубой.
Ограничилисьтем,чтоподперли
обшивку поперечными балками;они-тоизагородиливход.Верхниегалереи
забросили совершенно и поддерживалитолькосамуюнижнюю,гдепомещалась
вентиляционная печь, в которой пылали груды каменного угля; получалась такая
сильная тяга воздуха, что в соседней шахте как быревелбурныйветер.Из
предосторожности,чтобыможнобылоспускатьсяиподниматьсячерез
рекийярскую шахту, как через запасный ход,приказанобылоподдерживатьв
исправном состоянии входную штольню с лестницами. Никто оней,однако,не
заботился, дерево гнило от сырости, многие площадки уже обрушились.Наверху
огромный куст ежевики скрывал вход в штольню, у первой лестницынехватало
многих ступенек, и, чтобы добраться до точки опоры, надо былоуцепитьсяза
корни рябины и спускаться наугад во мрак.
Этьен терпеливо ждал, притаившись за кустом; но вот он услыхал в ветвях
шорох, который долго не прекращался. Сперва он подумал, что спугнул ужа;но
крайне изумился, когда внезапно вспыхнула спичка, и окончательно остолбенел,
узнав Жанлена; мальчишка зажег свечу и затем скрылся под землею. Любопытство
взяло Этьена, он приблизился котверстиюшахты;мальчикужескрылся,-
видимо, он достиг второй площадки: снизу мерцал толькослабыйсвет.Этьен
подумал немного, затем ухватился за корни и скользнул вниз; емупоказалось,
что он обрушился сразу на все пятьсот двадцать четыре метра,насамоедно
шахты; наконец он ощутил под ногами ступеньку и сталосторожноспускаться.
Жанлен, должно быть, ничего не слыхал. Этьен видел под собою огонек, который
уходил все глубже и глубже; огромная жуткая тень мальчика плясала,повторяя
движения его хромающей походки.Жанленкарабкалсясловкостьюобезьяны;
когда не было ступенек, он помогал себе руками, ногами идажеподбородком.
Лестницы, длиною в семь метров каждая, следовали одна за другою;однибыли
еще совсем прочные, другие шатались и трещали, грозя обрушиться; между"ими
находились узкие площадки, позеленевшиеидотогопрогнившие,чтонога
ступала, словно по мху. По мере того как Этьенспускался,становилосьвсе
жарче, как в печи, - жара исходила от вентиляционной штольни, где со времени
забастовки было еще, к счастью, тихо: во время работ, когдапечьпоглощала
ежедневно пятьтысячкилограммовкаменногоугля,сюданевозможнобыло
спуститься без риска изжариться живьем.
- Сущая жаба! - ворчал, задыхаясь, Этьен. - Куда он лезет, черт возьми!
Два раза Этьен чуть не свалился: ноги его скользили посырымбревнам.
Если бы у него была хоть свечка, какуЖанлена,атоонпринужденбыл
следовать за мерцающим вдалеке огоньком и каждую минуту ушибался.Этобыла
уже, наверное,двадцатаялестница,аспусквсепродолжался.Тогдаон
принялся считать: двадцатьпервая,двадцатьвторая,двадцатьтретья,а
Жанлен спускался все дальше и дальше. У Этьена голова горела,каквогне;
ему казалось, что он падает в раскаленное жерло печи. Наконец он добрался до
нагрузочной и увидел, что огонек уходит дальше, в глубину галереи.