На перекрестке св.Евстафиябулочникиивиноторговцы
поднималижелезныешторы;красныефасадылавокбуравилизажженными
газовыми рожками тьму вдоль серых домов; Флоранразглядывалбулочнуюна
левой стороне улицы Монторгей, всю заваленную, словно позолоченную булками
сегодняшней выпечки; ему казалось, что он чувствует вкусный запахтеплого
хлеба. Это было в половине пятого.
Между тем г-жа Франсуа сбыла товар.Унееоставалосьещенесколько
пучков моркови, когда вновь явился с мешком Лакайль.
- Ну как, пойдет по одному су? - сказал он.
- Я так и думала, что мы свамиещеувидимся,-спокойноответила
огородница. - Что ж, берите остаток. Здесь семнадцать пучков.
- Это будет семнадцать су.
- Нет, тридцать четыре.
Они сговорились на двадцатипяти.Г-жаФрансуаторопиласьуходить.
Когда Лакайль удалился, унося в своем мешке морковь, она сказала Флорану:
- Видите, он следил за мной. Этот старик_уторговывает_все,чтони
есть на рынке; иной разждетпоследнегоудараколокола,чтобыкупить
товару на четыре су... Ох ужэтипарижане!Поднимутсваруиз-задвух
медяков, а потом оставят последнюю одежонку в кабаке.
Когда г-жа Франсуа говорила о Париже, в каждом слове ее звучалиирония
ипренебрежение,онарассуждалаоПариже,какокаком-тодалеком,
совершенно нелепом идостойномпрезрениягороде,гдеонасоглашалась
бывать только ночью.
- Ну вот, теперь я могу уходить, -продолжалаона,сноваусаживаясь
подле Флорана на овощи соседки.
Флоран понурил голову; он толькочтосовершилкражу.КогдаЛакайль
ушел, Флоран заметил упавшую на землю морковку. Он ее подобрал изажалв
правом кулаке. За его спиной пряно пахли связки сельдерея, груды петрушки.
Он задыхался.
- Я собираюсь уходить, - повторила г-жа Франсуа.
Она сочувствовала этому незнакомцу, понимала, что он мучается здесьна
тротуаре, ведь он даже не сдвинулся с места.Онасновапредложиласвою
помощь; но он и на этот раз отказался с какой-тоожесточеннойгордостью.
Он даже поднялся и стоял перед ней, чтобыдоказать,чтоонещесовсем
молодцом. А едва она отвернулась, он сунул морковку в рот. Но ему пришлось
потерпеть немножко, как исступленно ни хотелось вонзить в неезубы;г-жа
Франсуа снова глядела ему в лицо, продолжала расспрашивать сприсущимей
добрымлюбопытством.Флорантолькомоталголовойвответ.Затем
потихоньку, медленно он сжевал свою морковку.
Огородница уже было решилась уйти, когдарядомснейгромкийголос
сказал:
- Здравствуйте, госпожа Франсуа!
Это был худой, ширококостный юношаскрупнойголовой,бородатый,с
тонким носом инебольшимияснымиглазами.Егочернаяфетроваяшляпа
порыжела, потеряла форму, а наглухо застегнутое широченное пальто, некогда
светло-коричневое, теперь полиняло от дождей, оставившихнанемширокие
зеленоватые полосы.
Чуть-чуть сутулясь, подрагиваяоткакого-то,должно
быть привычного ему, внутреннего беспокойства, он крепко стоял на землев
своих грубых шнурованных ботинках; из-под слишком коротких брюквиднелись
синие носки.
- Здравствуйте, господин Клод, - весело ответила огородница. -Знаете,
ведь я ждала вас в понедельник; а когдавынеприехали,яубралаваш
холст, повесила у себя в комнате.
- Вы бесконечно добры, госпожа Франсуа, я надняхприедузаканчивать
мой этюд... В понедельник я не мог... А что, на большой сливелистьяеще
не опали?
- Нет, конечно.
- Дело в том, видите ли, что я хочу поместить ее вуглукартины.Она
будет там неплохо выглядеть, слева от курятника. Явсюнеделюнадэтим
думал... Ого! И хороши же овощи нынче утром! Я вышел издомуспозаранку:
такизнал,чтонавосходесолнцаэтиканальскиеовощибудут
восхитительны.
И он широким жестом указал на плиты тротуара. Огородница снова сказала:
- Ну что ж, я пойду. Прощайте... До скорого свиданья, господин Клод!
И, уходя, представила Флорана молодому художнику:
- Да, кстати, господин этот, кажется, вернулся из далеких краев. Он еще
не освоился в вашем окаянномПариже.Вы,может,дадитеемукое-какие
полезные сведения.
И она наконец ушла, обрадованная, что оставляет Флорана не одного. Клод
с интересом поглядывал на него; это удлиненное лицо, тонкоеиподвижное,
показалось ему оригинальным.Рекомендацииг-жиФрансуабылодлянего
достаточно;иснепринужденностьюфланера,привыкшегокслучайным
встречам, он спокойно сказал Флорану:
- Я вас провожу. Вы куда направляетесь?
Флоран смутился. Он сближался с людьми не столь быстро; однако с первой
минуты его приезда у него готов был сорваться вопрос. Теперь онотважился
и спросил, боясь услышать, неблагоприятный ответ:
- А улица Пируэт еще существует?
- Ну как же! -сказалхудожник.-Весьмазанятныйуголокстарого
Парижа, эта самая улица! Она кружит, словно балерина, а дома тампузатые,
как беременная женщина... Я сделал с нее неплохой офорт.Когдабудетеу
меня, покажу... Туда вы и направляетесь?
Флоран,утешенныйиободренныйсообщением,чтоулицаПируэтеще
существует, заверил его, будто и не думал идти туда, будтоемуненужно
никуда идти. Настойчивость Клода вновь пробудила его недоверие.
- Ничего, - сказал тот, - пойдемте все-таки на улицу Пируэт. До чегож
она колоритна ночью! Идемте, это в двух шагах отсюда.
Флорану пришлось подчиниться. Они шли бок о бок, словнодватоварища,
шагая через корзины и овощи. На тротуарах улицы Рамбюто высилисьогромные
кучи цветной капусты, сложенные споразительнойаккуратностьюнаподобие
пирамид из пушечных ядер. Белая, нежная плоть кочанов, окруженная толстыми
зелеными листьями, напоминала распустившуюся огромную розу, а грудыих-
букетыновобрачной,которымиуставиликолоссальныежардиньерки.Клод
остановился, ахнув от восхищения.