Клод
остановился, ахнув от восхищения.
Потом, когда они подошли к улицеПируэт,онсталемупоказыватьи
описывать каждый дом. На углу горел лишь один газовыйфонарь.Осевшиеи
разбухшие дома выпятили своинавесыибыли"пузатыми,какбеременная
женщина", по выражению художника;конькиихкрышзавалилисьназад,и
домишки словно поддерживали друг дружкуплечом.Затотри-четыредругих
дома, тонувшие в ямах мрака, казалось, вот-вотуткнутсяносомвземлю.
Газовыйфонарьвыхватилодинизних,ослепительнобелый,заново
оштукатуренный, похожий на старуху с немощным и дряблым телом,набеленную
и накрашенную,какмолодаякрасотка.Дальшенеровнаявереницадомов
постепенно уходила в глубокую тьму, изборожденная трещинами, вся в зеленых
потеках от дождя, являя собой такую беспорядочную смесь красок и поз,что
Клод хохотал от всей души.ФлораностановилсянауглуулицыМондетур
против предпоследнего дома слева. Еще спали три егоэтажасокнамибез
ставен, с маленькими белыми шторками, плотно задернутыми изнутри; наверху,
за занавесками узкого оконца под самым конькомкрыши,мелькалсвет.Но
особенное волнение Флорана явно вызвала лавкаподнавесом.Еекакраз
открывали. Она принадлежала торговцуваренымиовощами;внутриблестели
котлы, на прилавке вглиняныхмисочкахкрасовалисьвыложенныегорками
тертый шпинат ицикорийсвоткнутымималенькимисовками,откоторых
виднелись лишь белые металлические ручки. Изумленный этим зрелищем, Флоран
замер какпригвожденный;должнобыть,оннеузнаваллавку;онбыл
подавлен, прочитав на красной вывеске фамилию владельца:Годбеф.Опустив
руки, Флоран уставился на пюре из шпината с таким видом, словнопроизошло
величайшее несчастье.
Оконце под крышей распахнулось, и оттуда высунуласьголовкамаленькой
старушки; она поглядела на небо, на рынок, вдаль.
- Смотрите-ка, мадемуазель Саже, ранняя пташка, - заметил Клод, вскинув
на нее глаза.
И, повернувшись к своему спутнику, он добавил:
- Здесь жила моя тетка... Дом этот-гнездосплетен...Ага!Воти
Меюдены зашевелились: на третьем этаже свет.
Флорансобралсяужерасспроситьего,ноэтотчеловеквшироком
полинялом пальто внушал какое-тобеспокойство;такинепромолвивни
слова, он пошел вслед за Клодом, который стал рассказывать емуосестрах
Меюден.Онирыбницы;старшая-роскошнаяженщина;младшаяторгует
пресноводной рыбой, и когда стоит, такая золотоволосая, среди своих карпов
и угрей, смахивает на одну из мадонн Мурильо.Мало-помалуонвсердцах
договорился до того, что Мурильо не писал, а "валял дурака". Потомвдруг,
остановившись посреди улицы, воскликнул:
- Да куда же вы, собственно, направляетесь?
- Теперь уже никуда, - уныло ответил Флоран. - Идемте, куда хотите.
Когда они собирались повернуть с улицы Пируэт, чей-то голос извинного
погребка, стоявшего на углу; окликнул Клода.
- Идемте, куда хотите.
Когда они собирались повернуть с улицы Пируэт, чей-то голос извинного
погребка, стоявшего на углу; окликнул Клода. Клод зашел внутрь, потащив за
собой и Флорана. Ставни там были открыты только соднойстороны.Веще
сонном ночном воздухезалагорелагазоваялампа;настолахвалялись
карточки вчерашнего меню, какая-то тряпка, и ктеплому,затхломузапаху
вина примешивалось свежее дуновение ветерка из распахнутой настежьдвери.
Хозяин заведения, Лебигр, в одном жилете, со спутаннойкруглойбородкой,
обслуживал посетителей;егополное,справильнымичертамилицобыло
бледным и заспанным. Мужчины, собравшись подвое,потрое,выпивалиу
стойки; они кашляли, отплевывались, глазаунихещеслипались,иони
разгоняли сон белым вином и водкой. Флоран узнал срединихЛакайля;уже
сейчас, в эту рань, его мешок был набит овощами. Он выпивал по третьейсо
своим товарищем, обстоятельно рассказывавшим, каконпокупалкорзинус
картофелем. Осушив свою рюмку, ЛакайльпошелпотолковатьсЛебигромв
маленькую застекленную комнатку в глубине погребка, где свет не горел.
- Что будете пить? - спросил Клод у Флорана.
Войдя в погребок, он пожал руку пригласившемуегознакомцу.Этобыл
грузчик - красивый юноша лет двадцати двух, самое большее, без бороды,но
смаленькимиусиками,молодцеватоносившийсвоюзапачканнуюмелом
широкополую шляпу и наспинник из грубойковровойткани,лямкикоторого
перекрещивалисьнаегосинейблузе.Клодназывалегопоимени-
Александром, хлопал поплечу,спрашивал,когдаониснимсъездятв
Шарантонно. И оба стали вспоминать о совместной большой прогулкевлодке
по Марне, о том, как они вечером поужинали кроликом.
- Ну-с, что же вы будете пить? - повторил Клод.
Флоран в большом смятении смотрелнастойку.Вконцееепомещался
газовыйприбор,пылавшийрозовымииголубымиязычкамипламени,где
подогревались чайники вмедныхобручиках,спуншемигорячимвином.
НаконецФлоранпризнался,чтосудовольствиемвыпилбычего-нибудь
горячего. Лебигр подал три стакана пунша. Подле чайников стояла корзинас
только что принесенными сдобными булочками, -отнихещешелпар.Но
спутники Флорана до них недотрагивались,иФлоранвыпилсвойстакан
пунша, не закусывая; ему показалось, что вегопустойжелудокструйкой
льется расплавленный свинец. За пунш заплатил Александр.
- Славный он малый, - сказал Клод, когда они с Флораном снова оказались
вдвоем на улице Рамбюто. - Он становится таким потешным, когда попадает за
город: показывает всякие акробатическиеномера;даителоунего,у
канальи, великолепное, - я видел его нагишом; вот еслибыонсогласился
позировать мне обнаженным, на природе... А теперь, если угодно,пройдемся
по Центральному рынку.
Флоран следовал за ним, подчиняясь его воле.