Она решила сначала явиться туда, а потом ужпроводитьЖанак
его хозяину, который жил далеко, в верхней частипредместьяТампль.Но,
привыкнув рано вставать, она слишком поспешила выйти издома:приказчики
ещетольконачиналипоявляться.Боясьпоказатьсясмешной,онав
нерешительности топталась на площади Гайон.
Холодный ветеробсушилмостовую.Извсехулиц,озаренныхбледным
утренним светом, торопливо выходили приказчики,ежасьотпервойзимней
стужи, спрятав руки в карманы и подняв воротники пальто. Онишлибольшей
частью поодиночке и исчезали в недрах магазина, не обменявшись нисловом,
ни взглядом с сослуживцами, спешившими рядом с ними; другие шлиподвое,
по трое, занимая тротуар во всю его ширинуиперекидываяськоротенькими
фразами; все они, прежде чем войти, одним и темжедвижениемшвырялив
сточную канавку окурок папиросы или сигары.
Дениза заметила, что многие из них,проходямимо,заглядываютейв
лицо. И это еще больше смущало девушку. Онауженечувствовалавсебе
смелости последовать за ними и решила, что войдет только послетого,как
потокпрекратится;онапокраснелапримысли,чтовдверяхможет
столкнуться со всеми этими мужчинами.Ношествиевсепродолжалось,и,
чтобы избавиться от любопытных взглядов, Дениза медленно обогнула площадь.
Вернувшись, онаувиделапередподъездом"Дамскогосчастья"высокого,
бледного и нескладного юношу, который, подобно ей, вот уже четвертьчаса,
видимо, выжидал чего-то.
- Мадемуазель, - решился он наконец спросить ее,запинаясь,-выне
служите здесь продавщицей?
Вопрос незнакомого человека привел Денизу в такоезамешательство,что
она ничего не ответила.
- Видите ли, - продолжал он, еще больше путаясь, - я подумал, нельзя ли
мне сюда устроиться, а вы могли бы мне объяснить...
Он робел не меньше нее и рискнул обратиться к ней толькопотому,что,
как ему казалось, и она тоже смущена.
- Очень была бы рада, сударь, - ответила она наконец. - Ноязнаюне
больше вашего; я тоже пришла сюда наниматься.
- Ах, вот как, - произнес он, совершенно растерявшись.
Оба густо покраснели и стояли в смущении другпротивдруга,тронутые
сходностью своего положения, но не отваживаясь пожелать успеха товарищу по
несчастью. Так как унихнехваталодухусказатьещечто-нибудь,а
смущение охватывало их все больше и больше, они неловко разошлись истали
дожидаться порознь в нескольких шагах друг от друга.
Приказчики всепродолжаливходить.ТеперьДенизаслышалашуточки,
которые они отпускали, проходя мимо и искоса поглядывая на нее. При мысли,
что она служит для них забавой, ее смущение возросло еще больше, и она уже
решила было побродитьполчасапоокрестнымулицам,новэтуминуту
внимание ее привлек какой-то молодойчеловек,быстроприближавшийсяпо
улице Пор-Маон. Очевидно, этобылзаведующийотделом,потомучтовсе
приказчики здоровались с ним.
Очевидно, этобылзаведующийотделом,потомучтовсе
приказчики здоровались с ним. Он был высокого роста,сбледнымлицоми
холеной бородкой; глаза его, мягкие, бархатистые, цветом напоминали старое
золото. Пересекая площадь, он равнодушно взглянул на Денизу, затем вошел в
магазин, а она так и продолжала стоять,нешевелясь,взволнованнаяего
взглядом,полнаякакого-тонепонятноготрепета,вкоторомтревога
преобладаланадвосхищением.Страхокончательнозавладелею,иона
медленно пошла вниз по улице Гайон, апотомпоулицеСен-Рок,ожидая,
когда к ней вернется мужество.
Однако то был больше, чем заведующийотделом,-тобылОктавМуре
собственной персоной. В эту ночь он совсемнеспал,ибопослебалау
знакомого биржевого маклера отправился ужинать в обществе приятеля идвух
женщин, подобранных за кулисами какого-то маленького театра. Нанембыло
застегнутое доверхупальто,скрывавшеефракибелыйгалстук.Быстро
поднявшись к себе, он умылся и переоделся; когда он затем сел законторку
в своем кабинете, вид у него был вполне бодрый, взгляд живой, а цветлица
такой свежий,словноонпровелдесятьчасоввпостели.Вобширном
кабинете,обставленномдубовоймебельюсзеленойрепсовойобивкой,
единственным украшением был портрет той самой г-жи Эдуэн, о которой до сия
пор еще судачили в квартале. С тех пор как ее не стало. Октав хранил о ней
почтительноевоспоминаниеивыказывалкеепамятисердечную
признательность за то богатство, которым она осыпала его,выйдязанего
замуж. И теперь, прежде чем взяться за векселя, лежавшие на его бюваре, он
улыбнулся портрету, как счастливыйчеловек.Ведьименносюда,кней,
возвращался он работать после своих проказ, выходя из альковов, кудаего,
молодого вдовца, завлекала жажда наслаждений.
В дверь постучали,и,неожидаяответа,вкабинетвошелмолодой
человек, высокий и худой, с тонкими губамиизаостреннымносом;гладко
причесанные волосы с пробивающейся сединой придавали ему весьмастепенный
вид. Муре поднял глаза и, продолжая подписывать, спросил:
- Хорошо спали, Бурдонкль?
-Благодарювас,отлично,-ответилмолодойчеловекипринялся
неторопливо прохаживаться, словно у себя дома.
Бурдонкль, сын бедного фермера из окрестностей Лиможа, начал работать в
"Дамском счастье" одновременно с Муре, когда магазинещезанималтолько
угол площади Гайон. Очень умный, энергичный, он, казалось, безтрудамог
бызатмитьсвоегоменеесерьезногоколлегу,рассеянного,свиду
легкомысленного и вечно попадавшего вовсякиеподозрительныеисториис
женщинами, но у Бурдонкля не было ни проблесков таланта, присущихпылкому
провансальцу, ни его смелости, ни его покоряющего изящества.Какчеловек
разумный, он с самого начала покорно, без всякого сопротивлениясклонился
перед Муре.