Когда последний предложил своим служащим помещать деньги в его
предприятие, Бурдонкль сделал этооднимизпервых,доверивМуредаже
наследство, неожиданно полученное от тетки; имало-помалу,пройдячерез
все ступени - продавца, помощника заведующего, потомзаведующегоотделом
шелков, - он сделался компаньоном своего патрона, самымлюбимымисамым
влиятельным, одним из шестипайщиков,которыепомогалиМуреуправлять
"Дамским счастьем", составляя нечто вроде совета министров при самодержце.
Каждый из них ведал определенной областью. На Бурдонкля же быловозложено
общее наблюдение.
- А вы как спали? - спросил он фамильярно.
Когда Муре ответил, что совсем не ложился, Бурдонкль покачал головойи
сказал:
- Вредно.
- Ну вот еще! - весело возразил Муре. - Я бодрее вас,дорогоймой.У
васглазаопухлиотсна,выотяжелелиотизлишнегоблагоразумия.
Развлекайтесь! Это освежает голову!
Такие дружеские пререкания вошли у нихвпривычку.ПреждеБурдонкль
колотил своих любовниц, потому что, по его словам, они мешалиемуспать.
Теперь же он и вовсе стал заправским женоненавистником, хотя вне дома, без
сомнения, встречался с женщинами; но он умалчивал об этом: они занималив
его жизни слишком мало места. В магазине он ограничивался тем,чтоиграл
настрастяхпокупательниц,которыхглубокопрезиралзалегкомыслие,
побуждавшее их разоряться на дурацкие тряпки. Муре, наоборот, относилсяк
женщинам с преувеличенным восторгом, преклонялся перед ними ильстилим,
постоянно поддавался новым увлечениям, и это было своего рода рекламой для
его фирмы; он, можно сказать, одной и той желаскойнежилвесьженский
пол, стараясь одурманить его и держать в своей власти.
- Вчера вечером я видел на балу госпожу Дефорж, - произнесон.-Она
была прелестна.
- Не с ней ли вы потом и ужинали? - спросил помощник.
Муре возмутился:
- Что вы, это порядочнаяженщина,дорогоймой...Нет,яужиналс
Элоизой, девочкой из "Фоли". Она глупа как пробка, но на редкость забавна!
Он взял новуюпачкувекселейиопятьсталподписывать.Бурдонкль
продолжал неторопливо расхаживать из угла в угол. Он бросилвзглядчерез
высокие окна на улицу Нев-Сент-Огюстен, затем снова подошел к Муре:
- Знаете, они ведь отомстят.
- О ком это вы? - спросил Муре, уже потерявший нить разговора.
- Да о женщинах.
Муре повеселел еще больше; и тут передсобеседникомобнаружилсявесь
его цинизм, который онскрывалподоболочкойчувственнойэкзальтации.
Пожав плечами, он объявил, что выкинет их всех вон,какпорожниемешки,
лишь только они помогут емусколотитьсостояние.НоупрямыйБурдонкль
невозмутимо твердил:
- Они отомстят... Найдется одна, которая отомститзавсех.Этогоне
миновать.
- Не страшно! - воскликнул Муре, усиливая свой провансальский акцент. -
Такая еще не родилась, мой милый. А если она и явится, вы ведь знаете...
Он поднял перо, помахал им и вонзил еговпустоту,словнокинжалв
невидимое сердце.
А если она и явится, вы ведь знаете...
Он поднял перо, помахал им и вонзил еговпустоту,словнокинжалв
невидимое сердце. Помощник вновь зашагал взад и вперед;он,каквсегда,
преклонялся перед патроном, ум которого, не лишенный изъянов, ставилего,
однако,втупик...Бурдонкль,такойбезупречный,такойразумный,
бесстрастный,неспособныйнападение,всеещенепонимал
привлекательности порока, не понимал Парижа, отдающегося в поцелуесамому
дерзновенному.
Наступило молчание, слышался только скрип пера Муре. Немного погодяон
стал расспрашивать Бурдонкля обольшомбазарезимнихновинок,который
должен был открыться в следующий понедельник, и тот в ответ наотрывистые
вопросы патрона давал ему исчерпывающиесведения.Этобылочрезвычайно
важное дело; торговый дом ставил на картувесьсвойкапитал,итолки,
ходившие в квартале, восновесвоейбылиправильны:Муребросалсяв
спекуляции, как поэт,стакимблеском,стакойпотребностьючего-то
колоссального, что все, казалось, должно было трещатьподегонатиском.
Это было новое понимание торговли, это былоявноевторжениефантазиив
коммерцию; то самое, что некогда такбеспокоилог-жуЭдуэничтоеще
теперь, несмотря на первые успехи, порою сильно смущало пайщиков.Патрона
втихомолку упрекали в том, что он зарывается, говорили, чтоондействует
опрометчиво и расширяет магазин, не убедившись предварительно втом,что
число покупателей в достаточной мере возросло; пайщики приходиливужас,
когдаонбрализкассывсюналичностьдлякакого-нибудьнового
рискованного хода и наполнял магазин грудами товаров, не оставляя в запасе
ни гроша. Так и ради этого базара весь капитал,оставшийсяпослеуплаты
значительных сумм за переоборудование, был пущен в дело; опятьпредстояло
либопобедить,либопогибнуть.И,однако,средиэтойвсеобщей
растерянности сам Муре был, по обыкновению, торжествующе весел и уверенв
ожидающих его миллионах, как человек, которого женщины обожают и немогут
предать. Когда Бурдонкль позволилсебевыразитьнекоторыеопасенияпо
поводу чрезмерного расширения отделов, доходность которыхпокачтобыла
под сомнением, Муре уверенно рассмеялся, воскликнув:
- Успокойтесь, дорогой мой, магазин и сейчас еще слишком мал!
Бурдонкль был совершенно ошеломлен; его охватил ужас, которого ондаже
не пыталсяскрыть.Магазинвсеещеслишкоммал!Магазинновинокс
девятнадцатью отделами, в которых занято четыреста три служащих!
- Ну да, конечно! - подтвердил Муре. - Вближайшиеполторагоданам
придется значительно расширитьдело...Ясерьезнообэтомподумываю.
Госпожа Дефорж обещала пригласить к себе завтра одного крупного банкираи
устроить мне с ним свидание...Вобщем,мыещепотолкуем,когдавсе
немного прояснится.