Вот увидите,
какая давка будет в понедельник.
И онснованачалрасспрашиватьРобиноидаватьемураспоряжения
относительно предстоящего базара, к которому готовились вовсехотделах.
Продолжаяразговаривать,онуженесколькоминутследилвзглядомза
Гютеном, не решавшимся расположить синие шелка рядом с серымиижелтыми;
продавец несколько раз отступалназад,чтобылучшесудитьогармонии
тонов. Наконец Муре вмешался.
- Чего это ради вы решили щадить их зрение? - сказал он. - Небойтесь,
ослепляйте их... Вот так! Красный! Зеленый! Желтый!
Он брал штуки шелка одну за другой, разматывал ткань, мял ее,создавая
ослепительные гаммы. Всеми было признано, что патрон-лучшийвПариже
мастер по части витрин, он совершил подлинный переворот и в науке выставок
был основателем школы броского и грандиозного.Онстремилсяксозданию
лавин из тканей, низвергающихся из разверстых ящиков, и хотел,чтобыони
пламенелисамымияркими,усиливающимидругдругакрасками.У
покупательниц, говорил он, должноломитьглаза,когдаонивыходятиз
магазина.Гютен,напротив,принадлежалкклассическойшколе,
придерживавшейсясимметрииигармоничностиоттенков:онсмотрелна
разгоревшееся на прилавке пламяматерийинепозволялсебенислова
критики, атолькосжалгубывпрезрительнуюгримасу,какхудожник,
оскорбленный подобной разнузданностью.
- Вот! - воскликнул Муре, закончив. - Так и оставьте... А в понедельник
скажете мне, захватило это женщин или нет.
В ту самую минуту, когда онподошелкБурдонклюиРобино,взале
появилась девушка; при виде выставки она замерла на месте. То была Дениза.
Промешкавоколочасанаулице,всявовластинеодолимогоприступа
застенчивости, она наконец решилась войти. Но она быладотакойстепени
смущена, что на понимала самыхясныхуказаний:служащие,которыхона,
запинаясь, спрашивала о г-же Орели, говорили ей,чтонадоподнятьсяна
второй этаж; Дениза благодарила, азатемповорачиваланалево,еслией
говорили повернуть направо; так она минут десять бродила по нижнему этажу,
проходя отдел за отделом мимо насмешливо-любопытных или угрюмо-равнодушных
продавцов. Ей хотелосьбыбежатьотсюда,новтожевремяжелание
полюбоватьсяудерживалоее.Оначувствоваласебязатерянной,совсем
крошечной по сравнению сэтойчудовищноймашиной,ещенаходившейсяв
состоянии покоя; и ей чудилось, что движение,откоторогоуженачинали
содрогаться стены, должно непременно увлечь и ее засобой.Мысленноона
сравнивала лавку"СтарыйЭльбеф",темнуюитесную,сэтимогромным
магазином, пронизаннымзолотистымсветом,ионпредставлялсяейеще
больше, словно целый город, с памятниками, площадями, улицами, -ейдаже
начинало казаться, что она так и не найдет г-жу Орели.
Она долго не осмеливалась войтивотделшелков,высокийстеклянный
купол которого и великолепные прилавки напоминали храм иприводилиеев
трепет. Но когда Дениза наконецвошла,спасаясьотнасмешекпродавцов
бельевого отдела, она сразу же точно споткнуласьовыставку,устроенную
Муре, и, несмотря на все ее замешательство, в ней проснулась женщина; щеки
ее зарделись, она забыла обо всем насвете,всецелоуйдявсозерцание
пламенеющего пожара шелков.
- Смотри-ка, - шепнул Гютен на ухо Фавье, - та самая гусынясплощади
Гайон.
Муре, делавший вид, что слушает Бурдонкля и Робино, был до глубины души
польщен волнением этой бедной девушки, подобнотомукакмаркизабывает
взволнованагрубымвожделением,промелькнувшимвглазахпроезжего
извозчика. Дениза вскинула глаза и еще большесмутилась,узнавмолодого
человека, которого она приняла за заведующего отделом. Ей почудилось,что
он глядит на нее строго.Незная,каквыбратьсяотсюда,окончательно
растерявшись, она снова обратиласькпервомупопавшемусяпродавцу;им
оказался стоявший рядом с ней Фавье.
- Где мне найти госпожу Орели? Скажите, пожалуйста!
Фавье, не отличавшийся любезностью, сухо бросил:
- На втором.
Дениза поблагодарила и, лишь бы поскорей избавитьсяотвзглядоввсех
этих мужчин, снова повернулась былоспинойклестнице,нотутГютен,
толькочтообозвавшийеегусыней,невольноподдалсяврожденной
галантности; он остановил ее и любезно сказал:
- Нет, вот сюда, мадемуазель... Пожалуйте...
Он сделал несколько шагов и проводил Денизу до лестницы, слева от зала.
Тут он поклонился ей, улыбнувшись той самой улыбкой, какоюулыбалсявсем
женщинам.
- Наверху повернете налево... Отдел готового платья будет как раз перед
вами.
Эта чарующая вежливостьглубокорастрогалаДенизу.Тобыласловно
братская помощь. Девушка подняла глаза, взглянула на Гютена, и всевнем
умилило ее: красивое лицо, взгляд, улыбка,рассеявшаяеестрах,голос,
показавшийсяейуспокоительно-ласковым.Сердцееепреисполнилось
признательности, и, преодолевая смущение, она пролепетала:
-Выоченьлюбезны...Небеспокойтесь...Оченьблагодарнавам,
сударь...
Но Гютен уже вернулся наместоисобычнойгрубоватостьютихонько
заметил Фавье:
- Видал? Вот рохля-то!
Наверху девушка попала прямо в отдел готового платья. Это была обширная
комната,уставленнаяпостенамвысокимишкафамиизрезногодуба;
зеркальные ее окна выходили на улицу Мишодьер. Пять-шесть женщин, одетых в
шелковые платья и имевших весьма кокетливый вид благодаря завитым шиньонам
иприподнятымсзадикринолинам,суетилисьздесь,перебрасываясь
отрывистыми фразами. Одна из них, высокая ихудая,снепомернодлинным
лицом и поступью вырвавшейся на волю лошади, прислонилась к шкафу,словно
изнемогая от усталости.