Теперьстрастьбанкира,умницыискептика,
перешла в простую отеческуюпривязанность;г-жаДефорж,позволяясебе
иметь любовников, которых он терпел, покорялась, однако, влечениямсердца
с таким тонким чувством меры и такта, проявляла такоезнаниесвета,что
внешние приличия всегда были строго соблюденыиниктонеосмелилсябы
усомниться вслух в ее порядочности. Когда она встретилась с Муреуобщих
знакомых, он сначала внушил ей отвращение; но позднееонаотдаласьему,
увлеченная его стремительной страстью, ипомеретогокаконловкими
приемами все больше подчинял ее своей власти, имея в виду добиться отнее
воздействия на барона, она понемногу все большеибольшепроникаласьк
немуистиннойиглубокойлюбовью.Онаобожалаегоспылкостью
тридцатипятилетней женщины, котораяуверяет,будтоейтолькодвадцать
девять, и приходила в отчаяние, сознавая, что он моложе ее и что она может
его лишиться.
- Он знает, о чем идет речь? - спросил Муре.
- Нет, вы сами ему все объясните, - ответила она,переходяснимна
"вы".
Она смотрела на него и думала, что он, по-видимому,ничегонезнает,
раз обращается к ней с просьбой повлиять на барона; и тем не менее едва ли
он считает последнего только ее давним другом. Но Муре по-прежнемудержал
ее руку, называл милой Анриеттой, и она чувствовала, как таетеесердце.
Она молча потянулась к нему и прижалась губами к его губам; потом шепнула:
- Шш! Меня ждут... Войди после меня.
Из большой гостиной доносились негромкие голоса, приглушенныештофными
обоями. Анриетта толкнула дверь, обе створки которой распахнулись настежь,
и передала веер одной из четырех дам, сидевших посреди комнаты.
- Вот он, - сказала она, - я уж думала, что горничная так иненайдет
его. - И, обернувшись, весело прибавила: - Входите же,господинМуре,-
через маленькую гостиную. Это будет не так торжественно.
Муре поклонился дамам; он был снимизнаком.Гостиная,несмотряна
высокие потолки, была полна мягкого женского уюта: мебель в ней была обита
полупарчой, затканной букетиками, встилеЛюдовикаXVI,кругомстояли
растения в кадках, золоченаябронза.Заокнамивиднелисьтюильрийские
каштаны, листья которых срывал октябрьский ветер.
- Ах, какие чудесныекружева!-воскликнулаг-жаБурделе,любуясь
веером.
Это была блондинка лет тридцати, небольшого роста,стонкимносоми
живымиглазами,подругаАнриеттыпопансиону;онабылазамужемза
помощником столоначальника министерства финансов. Происходяизстаринной
буржуазнойсемьи,онаотличаласьэнергией,добродушиемиврожденной
практичностью, сама вела хозяйство и воспитывала троих детей.
- И ты заплатила двадцатьпятьфранковзакусок?-спросилаона,
разглядывая каждую петельку кружев. - Что? Купила,говоришь,вЛюке,у
местной мастерицы?.. Нет, нет, это совсемнедорого.
- Что? Купила,говоришь,вЛюке,у
местной мастерицы?.. Нет, нет, это совсемнедорого...Нотебепришлось
самой заказать оправу?
- Конечно, - ответила г-жа Дефорж. - А это стоило двести франков.
Госпожа Бурделе расхохоталась. Так вот чтоАнриеттаназываетудачной
покупкой! Двести франков за простую оправу из слоновой кости и вензель!И
все из-за экономии в сто су на кускекружевшантильи!Датакиевеера,
готовые, можно найти по сто двадцать франков. Ионаназваламагазинна
улице Пуассоньер.
Тем временем веер переходил из рук вруки.Рыжеволосаяг-жаГибаль,
высокая и тонкая, елевзглянулананего.Лицоеевыражалополнейшее
равнодушие, но серые глаза, несмотря навнешнебесстрастныйвид,порою
загорались чудовищной жадностью. Ееникогданевиделивсопровождении
мужа, известного адвоката, который, по слухам, жил, как и она, независимо,
целиком уйдя в свои дела и развлечения.
- Я за всю свою жизнь даже двух вееров не купила... - проговорилаона,
передавая веер графине деБов.-Незнаешь,кудадеватьите,что
получаешь в подарок.
- Вы счастливица, дорогая моя, у вас такой любезный супруг, - стонкой
иронией заметила графиня и, наклонившись к дочери, высокойдвадцатилетней
девушке,прибавила:-Взглянинавензель,Бланш.Какаяпрелестная
работа!.. Из-за вензеля, должно быть, и обошлось так дорого.
ГоспожедеБовтолькочтоисполнилосьсороклет.Этобыла
величественнаяженщинаснаружностьюбогини,крупнымииправильными
чертами лица и большими томными глазами; ее муж, главный инспектор конских
заводов, женился на ней из-за ее красоты. Тонкость работы вензеля, видимо,
поразила графиню, зародив в ней волнующие желания, от которых потускнел ее
взгляд. И неожиданно она спросила:
- А ваше мнение, господин Муре? Дорого двести франков за такую оправу?
Муре, все еще стоявший в окружении этих пяти женщин, с улыбкой наблюдал
за ними, заинтересовавшись тем,чтотакпривлеклоих.Онвзялвеер,
осмотрел его в уже хотел было ответить, как вдруг вошел лакей и доложил:
- Госпожа Марти.
Вошла худенькая, некрасивая женщина, обезображенная оспой, но одетаяс
изысканным изяществом. Возраст ее не поддавался определению: ей можно было
дать то сорок, то тридцать лет в зависимости от того, какое у нее в данный
момент настроение; на самом же деле ей было тридцать пять. На правойруке
у нее висела красная кожаная сумка.
- Надеюсь, дорогая, - обратилась она к Анриетте, - вы извините меняза
то, что я вторгаюсь к вам с сумкой... Представьте, по дороге сюда язашла
в "Счастье" и, по обыкновению, потерялатамголову...Мненехотелось
оставлять сумку внизу, у извозчика - еще,пожалуй,украдут.-Тутона
заметила Муре и добавила, смеясь: - Ах, сударь, я вовсе не собираласьвас
рекламировать, я даже не знала, что вы здесь... Но, право же, у вас сейчас
исключительные кружева.
Это отвлекло внимание отвеера,имолодойчеловекположилегона
столик.