Но, право же, у вас сейчас
исключительные кружева.
Это отвлекло внимание отвеера,имолодойчеловекположилегона
столик. Теперьдамамнетерпелосьувидетьпокупкиг-жиМарти.Всем
известныбылиеебезумныетраты,еебессилиепередискушением,ее
безупречная порядочность, котораянепозволялаейуступитьнастояниям
поклонников, и в то жевремяеебеспомощность,ееподатливость,лишь
только дело касалось тряпок. Она родилась всемьемелкогочиновника,а
теперь разоряла мужа, преподавателя младших классов в лицееБонапарта;к
шести тысячам жалованья ему приходилось добавлять еще столько же ибегать
по частным урокам, чтобы удовлетворить требованиям беспрестаннорастущего
домашнего бюджета. Однако г-жа Марти не открывала сумки, крепко прижавее
к коленям; она рассказывала о своей четырнадцатилетнейдочериВалентине;
девочка была предметом ее кокетства и притом самым разорительным, ибоона
наряжала дочь так же, как одевалась сама-попоследнеймоде,которой
вообще была не в силах противостоять.
- Знаете, - объясняла она, - этой зимой девушкам шьют платья с отделкой
измелкихкружев...Иестественно,когдаяувиделавосхитительные
валансьенские кружева...
Наконец она решилась открыть сумку. Дамы уже вытянули шеи, как вдругв
наступившей тишине из передней донесся звонок.
- Это муж, - прошептала г-жа Марти, смутившись. - Ондолжензайтиза
мной по дороге из лицея.
Она проворно закрыла сумку и инстинктивным движениемспряталаеепод
кресло. Дамы рассмеялись. Г-жа Марти покраснела исновавзяласумкуна
колени, говоря, что мужчину все равно ничего не понимают, да им инезачем
знать о таких вещах.
- Господин де Бов, господин Валаньоск, - доложил лакей.
Все удивились. Г-жа де Бов совсем не ожидала встретить здесь мужа. Граф
де Бов, красивый мужчина с усами и бородой клинышком, отличавшийся военной
выправкой и чарующей любезностью, такнравившейсявТюильри,поцеловал
г-же Дефорж руку; он знал ее ещедевушкой,вдомеееотца.Затемон
отступилвсторону,чтобыдругойгость,высокиймолодойчеловек,
худосочный и бледный, как и положено аристократу, могподойтикхозяйке
дома. Но едва возобновился разговор, как двое присутствующиходновременно
воскликнули:
- Как, это ты, Поль!
- Октав!
Муре и Валаньоск пожимали друг другуруки.Г-жаДефоржбылакрайне
удивлена. Так, значит, они знакомы? Еще бы,ведьонивместеучилисьв
Плассанском коллеже, и если им до сих пор ни разу не пришлосьвстретиться
у нее, так это чистая случайность.
Все еще держась за руки и перекидываясь шутками, они прошли в маленькую
гостиную, а в это время лакей внес серебряный подносскитайскимчайным
сервизом и поставил его возле г-жи Дефорж на мраморный столик сбронзовым
ободком. Дамы уселись поближе друг к другу и заговорилигромче;началась
оживленная беседа. А г-н де Бов, стоя позади, время от временинаклонялся
к дамам и вставлял какое-нибудь любезное замечание.
Обширнаякомната,и
без того уютная и веселая, ещебольшеоживиласьотшумнойболтовнии
взрывов смеха.
- Ах, старина Поль, старина Поль! - повторял Муре.
Он сел на кушетку, околоВаланьоска.Онибылитутодни,вдалиот
постороннихушей,вуголкемаленькойгостиной,представлявшейсобою
кокетливый будуар, обтянутый золотистым шелком; отсюда в открытыенастежь
двери они могли наблюдать за дамами; старые приятели смеялись,оглядывали
друг друга, похлопывали по коленке. Всяюностьпроносиласьпередними:
старинный коллеж в Плассане, два его двора, сырые классные, столовая,где
было съедено столько трески, дортуар, гдеподушкилеталиспостелина
постель, как только раздавался храп воспитателя. Поль,отпрыскстаринной
судейскойсемьи,принадлежавшейкмелкомудворянству,разоренномуи
недовольному, был весьмаискусенвсочинениях,шелвсегдапервым,и
преподаватель постоянно ставил его в примеростальным,предсказываяему
блестящую будущность. Октав же, веселый толстяк, плелся с другими лентяями
в хвосте класса и растрачивал силы на грубые проказы застенамиколлежа.
Несмотря на различие натур, их связывала тесная дружба; она длиласьмного
лет - пока они не кончили коллеж и не стали бакалаврами, чего одиндостиг
с блеском, другой же с большим трудом, после двухпровалов.Впоследствии
жизньразлучилаих,ивоттеперь,спустядесятьлет,ониснова
встретились, изменившиеся и постаревшие.
- Ну, кто же ты теперь? - спросил Муре.
- Да никто.
Несмотря на радость встречи, у Валаньоска былвсетотжеусталыйи
разочарованный вид. Муре удивился и стал настаивать:
- Но ведь занимаешься же ты чем-нибудь?.. Чем же?
- Ничем, - отвечал тот.
Октав рассмеялся. Ничего - это мало. И фраза за фразойонвытянулиз
Поля всю историю его жизни, обычную историютехбедныхюношей,которые
считают, что по своему происхождению должны принадлежать к людям свободной
профессии, и хоронят себя, пребывая в тщеславной посредственности, радуясь
уже тому, что не умирают с голоду, несмотря надипломы,которыминабиты
ящики их стола. В соответствии с семейными традициямиПольстализучать
право и долго сидел на шее у матери, вдовы, и безтогонезнавшей,как
пристроить двух дочерей. Наконец ему стало совестно, и,предоставивтрем
женщинам кое-как перебиваться крохами ихсостояния,онпоступилмелким
чиновником в министерство внутренних дел, где и прозябал, как крот в своей
норе.
- Сколько же ты зарабатываешь? - спросил Муре.
- Три тысячи.
- Какие гроши! Ах ты бедняга, до чего жемнедосаднозатебя!Как!
Такой способный малый! Ведь ты всех нас за пояс мог заткнуть! И они платят
тебе всего три тысячи, хоть ты уже целых пять лет тянешь этулямку!Нет,
это прямо-таки возмутительно!
Муре переменил тему и заговорил о себе:
- Что касается меня, то я с ними распрощался... Ты знаешь, кем я стал?
- Да, - сказал Валаньоск, - мне говорили, что ты пошел покоммерческой
части.