Потом,указываяложкойна
Женевьеву и Коломбана, прибавил:
- Посмотри-ка на эту парочку. Если зимний сезонбудетудачен,весной
они обвенчаются.
Таков был патриархальный обычайэтойфирмы.Ееоснователь,Аристид
Фине, выдал свою дочь Дезире за старшего приказчика,Ошкорна;самБодю,
прибыв на улицу Мишодьер с семью франками вкармане,женилсянадочери
старика Ошкорна, Элизабет, и намеревался в свою очередь передать Коломбану
дочь и все предприятие, когда дела сновапойдутхорошо.Бракэтотбыл
решен еще три года тому назад и откладывался только из-за щепетильностии
упрямства безукоризненно честного коммерсанта: сам он получилпредприятие
в цветущем состоянииинехотел,чтобыврукизятяоноперешлос
уменьшившейся клиентурой и сомнительным балансом.
Бодю продолжал говорить: разговор перешелнаКоломбана,которыйбыл
родом из Рамбуйе, как и отец г-жи Бодю, -онидажесостояливдальнем
родстве. Отличный работник: уже десять летнепокладаяруктрудитсяв
лавке и вполне заслужил повышение! Да к тому же он и не первыйвстречный;
его отец-кутилаКоломбан,ветеринар,известныйвсемудепартаменту
Сены-и-Уазы, настоящий мастер своего дела; но онтаклюбитпожить,что
промотал все, что у него имелось.
- Отец пьянствует и водится с девками, зато сын, славабогу,научился
здесь понимать цену деньгам, - сказал в заключение суконщик.
Пока он разглагольствовал, Дениза испытующе поглядывала на Коломбанаи
Женевьеву. Онисиделидругпротивдруга,сравнодушнымилицами,не
улыбались,некраснели.Спервогожедняслужбымолодойчеловек
рассчитывал на этот брак. Он безропотнопрошелразличныеступенисвоей
карьеры - от ученика до продавца на жалованье - и был наконец посвященво
все тайны и радости семейства; он был терпелив, вел жизнь налаженную,как
часовой механизм, и смотрел на брак с Женевьевойкакнапревосходнуюи
честную сделку. Он знал, что будет обладать Женевьевой, и этомешалоему
желать ее. Девушка тоже привыкла любить его и любиласосвойственнойей
серьезностью и сдержанностью, но в то же время и сглубокойстрастью,о
которой сама не подозревала, - так ровно и размеренно текла ее жизнь.
- Когда люди нравятся друг другу и имеют возможность... -сочласвоим
долгом с улыбкой сказать Дениза, желая быть любезной.
- Да, этим всегда кончается, - вставил Коломбан; он медленно прожевывал
куски и до сих пор еще не произнес ни слова.
Женевьева бросила на него долгий взгляд и сказала:
- Надо только понять друг друга, остальное пойдет само собой.
Их любовь выросла здесь, в нижнем этаже старинного парижского дома. Она
была как цветок, расцветший в погребе.ВтечениедесятилетЖеневьева
знала только Коломбана, проводила дни бок о бок с ним, средивсетехже
груд сукна, в полутьме лавки; утром ивечеромонивстречалисьвузкой
столовой, холодной как колодец. Лучше спрятаться, лучшеукрытьсяонине
сумели бы и в лесной глуши, подлиствойдеревьев.
Лучше спрятаться, лучшеукрытьсяонине
сумели бы и в лесной глуши, подлиствойдеревьев.Толькосомнениеили
ревнивый страх потерять любимогомоглибыоткрытьЖеневьеве,чтоона
навсегда отдала себя Коломбану в обстановке душевной пустоты и скуки,где
мрак был соучастником.
Однако во взгляде, брошенном Женевьевой на Коломбана,Денизазаметила
зарождающееся беспокойство. И она предупредительно ответила:
- Когда любишь, всегда друг друга поймешь.
Между темБодюнеукоснительнонадзиралзастолом.Онраспределил
ломтики сыра и потребовал, в честь родственников, второйдесерт-банку
смородинного варенья; такая щедрость,видимо,изумилаКоломбана.Пепе,
который до сих пор был умником, при появлении варенья изменилсебе.Жан,
увлеченныйразговоромобраке,пристальнорассматривалдвоюродную
сестрицу: он находил ее слишком вялой, слишком бледной ивглубинедуши
думал, что она похожа на белого черноухого кролика с красными глазами.
- Довольно болтать, дадим место другим! -заключилнаконецсуконщик,
подавая знак встать из-застола.-Инойразяможнопозволитьсебе
что-нибудь необычное, но все хорошо в меру.
Теперь за стол уселись г-жа Бодю, второй приказчик и продавщица. Дениза
опять осталась одна; она села подле двери, ожидая, когда дядя освободится,
чтобы проводить ее к Венсару.Пепеигралуееног.Жансновазанял
наблюдательный пост на пороге. И почти целый час девушка присматривалась к
тому,чтопроисходитвокруг.Изредкавходилипокупатели:появилась
какая-то дама, затем еще две. Лавка хранила ароматстарины,полумрак,в
котором всяпрежняяторговля,бесхитростнаяидобродушная,казалось,
оплакивала свое запустение. Но"Дамскоесчастье",витриныкоторогона
другой стороне улицывиднелисьвоткрытуюдверь,приводилоДенизув
восторг. Небобылооблачно,воздухпослетеплогодождясталмягче,
несмотря нахолодноевремягода;вэтотбледный,словнонасыщенный
солнечной пылью день большой магазин такикишеллюдьми:торговляшла
полным ходом.
УДенизыбылотакоеощущение,точноонасмотритнамашину,
содрогающуюся под высоким давлением от недр своих до самых витрин.Сейчас
перед нею были уже не те холодные выставки, которые она видела утром;они
казались согретыми и словнотрепещущимиотвнутреннеговолнения.Люди
разглядывалиих,женщиныостанавливались,толпилисьпередокнами,
возбужденные от желаний. И ткани оживали под действием страстей,кипевших
наулице;кружевачутьколыхались,таинственноскрываязасвоими
ниспадающими складками недра магазина; даже толстые четырехугольныештуки
сукна дышали соблазном; пальто на оживших манекенахпринималивсеболее
округлые формы, а роскошное бархатное манто, гибкое и теплое,вздувалось,
точно покоясь на женских плечах,облегаяволнующуюсягрудь,трепещущие
бедра.