Когда она рассказала нам, что произошло, Эрроу вышел, в смысле, вышел из номера. Потом моя
сестра и сиделка довольно резко поговорили, и сестра велела ей уходить, а после того, как та ушла, позвонила доктору Булю и сказала, что они с
мужем побудут до прихода новой сиделки. Сразу после этого я ушел. Я живу на Ривердейл.
– Но перед уходом вы к брату заходили?
– Да.
– Ну и как он был?
– Он крепко спал. Дышал хрипловато, но вроде был в полном порядке. Доктор Буль, когда Луиз ему позвонила, сказал, что Берту ввели полграна
морфия, и что, скорее всего, он проспит до утра.
Вулф повернул голову.
– Миссис Таттл. Вы слышали, что говорили ваши братья. Не хотите ли добавить что нибудь, или поправить?
С Луиз было что то не так. Губы у нее дрожали, руки, лежавшие на коленях, крепко снимались в замок. Она смотрела Вулфу в глаза, но ничего не
говорила, а потом вдруг закричала:
– Это не я! Вы все на меня хотите свалить, да?
У Вулфа вытянулась физиономия.
– С какой стати, мадам?
– Потому что раз уже так было, с отцом! Вы знаете об отце?
– Я знаю, как он умер. Ваш брат мне рассказывал.
– Так вот, тогда все говорили, что виновата я! Поэтому что я за ним ухаживала, и уснула, и не зашла к нему в спальню, и не видела, что там окна
были открыты! Меня даже спрашивали, не сама ли я положила себе снотворное в шоколад, чтобы уснуть! Будто, чтобы уснуть, девице двадцати четырех
лет требуется снотворное!
– Ну ну, дорогая, – Таттл погладил ее по плечу. – Это все в прошлом, зачем ворошить? В субботу вечером у Берта никто окон не открывал.
– Но я прогнала сиделку. – Она говорила Вулфу. – И сказала доктору Булю, что беру все на себя, а сама легла и уснула, и даже грелки не
посмотрела, а они были пустые. – Она резко оглянулась на младшего брата. – Скажи правду, Пол, только всю правду – они были пустые?
Тот тоже погладил ее по плечу.
– Успокойся, Лу. Конечно, они были пустые, честное бойскаутское, но Берт ведь не от этого умер, разве я говорил, что от этого?
– Никто тебя не винит, – успокаивал ее Таттл. – А что ты уснула, так что ж такого? Был уже второй час, а доктор Буль обещал, что он проспит до
утра. Право, дорогая, ты делаешь из мухи слона.
Она опустила голову, закрыла лицо руками, плечи у нее задрожали. Для Вулфа леди в расстроенных чувствах – это не что иное, как женская особь,
бьющаяся в припадке, а если она еще и выть начнет, он вскакивает с места быстрее, чем можно было бы рекомендовать такой туше, и ретируется в
коридор, к лифту. Луиз выть не стала. Он некоторое время рассматривал ее, внимательно и настороженно, решил, что она уже и не начнет, и
повернулся к ее мужу.
– Кстати, о сне, сэр. Вы сказали – во втором часу. Это было после того, как Пол поднял вас с постели, и вы его впустили?
– Да. – Его рука успокаивающе лежала на руке Луиз. – Это заняло довольно много времени: пока выслушали все, что рассказал Пол, пока устроили его
на кушетке. Потом мы заглянули в комнату к Берту, убедились, что он спит, и пошли спать сами.
– И не просыпались до тех пор, пока вас не разбудил Пол, то есть примерно до шести утра?
– Думаю, моя жена не просыпалась ни разу. Она очень устала. Может, ворочалась немного, но не просыпалась. Я раза два выходил в ванную – ночью я
всегда хожу в ванную, но остальное время я спал, пока нас не позвал Пол. Когда я выходил во второй раз, я приоткрыл дверь к Берту, там было
тихо, и я не стал заходить. А что? Это имеет какое нибудь значение?
– Да нет, ничего особенного.
А что? Это имеет какое нибудь значение?
– Да нет, ничего особенного. – Вулф украдкой взглянул на Луиз, проверяя, не грозит ли что нибудь с той стороны, и снова обратился к Таттлу. – Я
думаю о мистере Эрроу; хотелось бы перебрать все возможные варианты. Конечно, у него был ключ от номера, и ночью он мог войти, сделать, что ему
нужно, если ему и вправду что то было нужно, и снова уйти. Ведь мог?
Таттл задумался. Я наблюдал за ним, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвлечься от сияния лысины и сосредоточиться на лице. Было бы
не в пример проще, будь его глаза, нос и рот прямо на макушке.
– Вполне, – согласился он, – но я сомневаюсь, что он это и вправду сделал. Я сплю очень чутко – думаю, я бы его услышал. И ему пришлось бы
пробираться через гостиную, а там был Пол. Правда, Пол мало что соображал.
– Я вообще ничего не соображал, – перебил Пол. – Если бы он уж очень захотел, чтобы я его заметил, то ему пришлось бы врезать мне еще раз. – Он
посмотрел на Вулфа. – А это идея. Что ему тут могло быть нужно?
– Да ничего конкретного. Я просто ставлю вопросы. Мистер Таттл, а после этого, когда вы снова увидели мистера Эрроу?
– Утром. В воскресенье утром. Он появился в номере часов в девять, сразу после доктора Буля.
– Где он был?
– Не знаю. Спрашивать я не стал, а сам он ничего не сказал. Понимаете, перед лицом смерти… Он засыпал нас вопросами, в том числе, надо сказать,
довольно бестактными, но в таких обстоятельствах… я решил, что не стоит заострять на этом внимания.
Вулф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, опустил подбородок к груди. Братья сидели и смотрели на него. Таттл повернулся к жене, поглаживал
ее по плечу и что то бормотал; вскоре она отняла ладони от лица и подняла голову. Он достал из нагрудного кармана красивый чистый носовой
платок, она взяла его и несколько раз приложила к лицу. Никаких следов слез на щеках не было.
Вулф открыл глаза и обвел взглядом комнату – сначала слева направо, потом в обратную сторону.
– Не вижу никакого смысла более вас задерживать, – объявил он. – Я рассчитывал, что смогу принять решение уже сегодня, – он нацелился взглядом
на Пола, – но ваша версия насчет морфия заслуживает небольшого расследования. Конечно, я проведу его сам, и совершенно конфиденциально.
Подставлять вас под обвинение в клевете, это значило бы сослужить вам дурную службу. – Он перевел взгляд на Дейвида, потом обратно, на Таттла. –
Кстати, я вам не сказал, что просил передать доктор Буль. Если мисс Горен будет предъявлено обвинение в халатности, он как раз и посоветует ей
подать на вас за клевету, и сам лично поддержит ее заявление. Она утверждает, что перед уходом налила в грелки горячую воду, и он убежден, что
она говорит правду. Ждите от меня известий, вероятно, не позднее…
Раздался звонок в дверь. Обычно, когда у нас в кабинете гости, дверь открывает Фриц, но сейчас у меня сработала интуиция, что бывает довольно
часто; я встал, быстро прошел за спинами клиентов и вовремя успел в прихожую – перехватил Фрица у самой двери. Наружный свет горел, и сквозь
стекло двери я разглядел незнакомого человека – широкоплечего субъекта примерно одного со мной возраста и телосложения. Сказав Фрицу, что открою
сам, я подошел, приоткрыл дверь, насколько позволяет цепочка, и спросил в щель:
– Я могу вам чем нибудь помочь?
Сквозь щель донесся тихий медлительный голос, растягивающий слова:
– Думаю, да. Меня зовут Эрроу, Джонни Эрроу. Мне нужно поговорить с Ниро Вулфом.