Как гражданин, я несу определенную ответственность. Фальшивые деньги – это
контрабанда.
– Вы – трус, – сказала она, держась левой рукой за письменный стол. – Великий детектив Ниро Вульф ползает на коленях перед полицией! Что вы
уставились на меня? Я не позволю зажимать себе рот! Лучше бы я сожгла их, чем отдавать полиции! Потом мне пришла хорошая идея найти этого парня,
который их спрятал, пойти в газету и потребовать вознаграждение. Но я не знала, как мне разоблачить фальшивомонетчика, я не разбираюсь в таких
деталях и поэтому пришла к вам. Черт возьми. Может быть, это фальшивые деньги и контрабанда, но они принадлежат мне, а не вам. Их спрятали в
моем доме, а не в вашем! Но вам, конечно, это безразлично. Обычно я ни на кого не плюю, но на вас плюю!
– Сударыня!
– Я вам не сударыня!
– Вы сказали интересную мысль. Я не представитель закона и не знаю, имеет ли право частное лицо конфисковать контрабанду. Но мне кажется это
сомнительным. А если бы даже имел? Фальшивые деньги принадлежат вам. Я признаю свою ошибку и хотел бы вам сделать следующее предложение: мистер
Гудвин положит эти деньги в мой сейф и проводит вас домой. Вы сказали, что собирались привлечь меня к расследованию. Мистер Гудвин на месте
решит, может ли оно быть проведено без лишних расходов средств и времени. Если это возможно, то вы получите назад свою собственность, а я
оповещу секретную службу. Впрочем, вы не являетесь моей клиенткой, и я не жду от вас гонорара. Вы согласны?
– Мы поделим вознаграждение.
– Вознаграждение меня не волнует. Арчи!
Я положил фальшивые деньги вместе с бумагой и веревкой в сейф и принес из передней сумку и перчатки Хетти – пальто она так и не сняла – и
вежливо вывел ее из поля действия неприветливых взглядов Вульфа.
Когда мы ехали в такси, она рассказала, откуда у нее такая ненависть к полиции. Какой то полицейский без всякой причины застрелил ее отца! Но я
ничего не понял из ее истории, потому что, вероятно, ей и самой детали были неясны. Меня больше интересовало нечто другое! Что она знает о Темми
Бекстер. Должно быть, она каким то образом была связана с аферой, потому что секретный агент интересовался ею. Хетти думала, что Темми не имеет
к этому никакого отношения, так как у нее всегда один костюм, два платья, три блузки и две юбки, а ее меховое манто из кролика. А если бы она
была фальшивомонетчицей, то не удовольствовалась бы дешевыми вещами. Но этим нельзя было объяснить интерес к ней министерства финансов. Сколько
времени она живет у Хетти? Три недели. Что Хетти знает о ее прошлом? Ничего. Хетти не требует от своих жильцов никаких рекомендаций, она
полагается на свое знание людей.
Четверо других живут у нее дольше. Раймонд Делл даже три года. В тридцатых годах дела его шли хорошо, и после 1940 года у него были успехи в
Голливуде, но в настоящее время он, можно сказать, не зарабатывает ничего.
Ноэль Феррис живет у нее полтора года. Год назад он играл в пьесе, которую сняли через четыре дня, и в этом сезоне дела у него не лучше.
Поль Хенна поселился у нее четыре месяца тому назад. Ему немногим больше двадцати лет, сейчас он ходит на репетиции пьесы, которая должна пойти
в будущем месяце в театре Машрум.
Марта Кирк живет одиннадцать месяцев. Ей двадцать лет, целый год играла в «коротко и мило», в настоящее время ходит в балетную студию.
Вот что мне удалось вытянуть из Хетти, пока наше такси не подъехало к Сорок седьмой улице. Темми Бекстер назвала дом развалюхой, таким он и
оказался. Когда мы снимали пальто, сверху раздался голос:
– Это ты, Хетти?
Вслед за этим появился и обладатель его.
Когда мы снимали пальто, сверху раздался голос:
– Это ты, Хетти?
Вслед за этим появился и обладатель его. Он медленно опустился по лестнице, высокий и стройный мужчина с прекрасной гривой седых волос, в
старомодном голубом довольно грязном халате.
– Где ты пропадаешь? Без тебя дом, как склеп! И совсем нет апельсинов. – Тут он заметил меня. – Здравствуйте, сэр.
– Мистер Гудвин, мистер Делл, – представила нас Хетти. Он поклонился, я поклонился тоже. За моей спиной раздался другой голос:
– Апельсины на кухне, Рей. Я принесла. Доброе утро, Хетти или, скорее, добрый день.
Раймонд Делл пошел в другой конец холла, где в дверях стояла девушка. Когда Хетти последовала за ним, я от нее не отстал и очутился на кухне. На
большом столе стояла тарелка с апельсинами и, когда я вошел, Делл уже чистил один.
– Это мисс Кирк, а это мистер Гудвин, – сказала Хетти.
Марта кивнула мне и обратилась к Хетти.
– Ты не знаешь, где Темми? Ей два раза звонили. Мужчина. Свое имя он не назвал.
Хетти ответила, что понятия не имеет. Делл поднял глаза от своего апельсина.
– Вы штатский, мистер Гудвин?
Умный вопрос, потому что мой ответ сразу скажет ему, достаточно ли я искушен в шоу бизнесе, чтобы знать, что на жаргоне людей театра все, не
имеющие к нему отношения, называются штатскими. В разговор вмешалась Хетти.
– Мистер Гудвин будет писать статью обо мне и моем доме, поэтому он здесь. Мы все станем знаменитыми. Он поместит нашу фотографию вместе с фото
Кэрол Джаспер. Ты знаешь, она жила здесь год назад.
– Для какой газеты? – Раймонд Делл сверлил меня своими глубоко посаженными глазами серо голубого цвета. – С Кэрол Джаспер я не буду
фотографироваться ни за какие деньги.
– Идемте, мистер Гудвин. Он хотел бы осмотреть дом. Надеюсь, кровати убраны.
Я сказал, что поговорю с ним позднее и последовал за Хетти.
– Ну, хорошо я придумала? – тихо спросила она.
– Да. Звучало очень убедительно.
Она остановилась у двери, открыла ее и вошла. Жалюзи были опущены и в комнате царил полумрак. Она включила свет – старомодную хрустальную
люстру, и я огляделся. Темно красная плюшевая софа, кресло, камин с мраморной доской, поблекший ковер, справа у стены рояль, за ним книжный
шкаф.
– Здесь, – сказала Хетти. – Я нашла их внизу.
Я сделал шаг вперед, посмотрел влево и застыл. За софой на спине лежала Темми Бекстер, устремив взгляд в потолок.
– Это нож!
Я оглянулся. Прямо за моей спиной стояла Хетти и глядела на мертвую. Ее деловое замечание вывело меня из оцепенения. Я опустился на колени возле
тела, схватил руку Темми и сильно нажал на ноготь. Он остался белым. Я выпустил руку, поднялся и посмотрел на часы: двенадцать минут первого.
– Теперь вам придется говорить с полицией, – произнес я. – Это ваш дом, но если хотите, могу позвонить я.
– В полицию?
– Да.
– Это необходимо?
– Да.
Она подошла к креслу и села.
– Вот всегда так. Когда что то случается, я не могу по настоящему думать. У меня в голове все переворачивается. Вам ничего не приходит другого в
голову, как только позвонить в полицию?
– Боюсь, что нет, Хетти.
Я и не знал, что она стала для меня Хетти, пока это имя не вырвалось у меня.
– Но сначала я хочу спросить вас кое о чем, потом у нас, вероятно, не будет времени. Когда вы пришли домой, чтобы пришить пуговицу, вы видели
Темми?
– Нет.
– Или еще кого нибудь?
– Нет.
– Вы видели шофера той машины?
– Нет, он подъехал сзади.