-- Около двенадцати? Хорошо, буду на месте.
-- Постарайтесь не заставить меня ждать.В четверть первого явам уши
на ходу отрежу.
-- Отлично, -- крикнул д'Артаньян, -- явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь догнать незнакомца,
который не мог отойти особенно далеко, так как двигался не спеша.
Но у ворот он увидел Портоса, беседовавшего скараульным. Между обоими
собеседникамиоставалосьсвободноепространство,черезкотороемог
проскользнуть одинчеловек. Д'Артаньянупоказалось, что этого пространства
достаточно,и онбросилсянапрямик,надеясь как стрела пронестисьмежду
ними. Но д'Артаньян не принял в расчет ветра. Втот миг, когда он собирался
проскользнуть между разговаривавшими,ветер раздул длинныйплащ Портоса, и
д'Артаньян запутался в егоскладках.У Портоса,по-видимому, быливеские
причиныне расставаться с этой важной частью одеяния, и, вместо тогочтобы
выпустить из рук полу, которую он придерживал, он потянул ее к себе, так что
д'Артаньян,повинеупрямогоПортосапроделавкакое-товращательное
движение, оказался совершенно закутанным в бархат плаща.
Слыша проклятия, которыми осыпал его мушкетер, д'Артаньян,как слепой,
ощупывал складки, пытаясь выбраться из-под плаща. Он большевсегоопасался
как-нибудь повредить роскошную перевязь, о которой мы уже рассказывали.Но,
робко приоткрыв глаза, он увидел, что нос его упирается в спину Портоса, как
раз между лопатками, другими словами -- в самую перевязь.
Увы, как имногое на этом свете, что блестит только снаружи,перевязь
Портосасверкалазолотымшитьем лишь спереди,асзадибыла изпростой
буйволовой кожи.Портос, какистый хвастун, не имея возможности приобрести
перевязь,целиком шитуюзолотом, приобрел перевязь, шитую золотом хотябы
лишь спереди. Отсюда и выдуманная простуда, и необходимость плаща.
-- Дьявол!--завопилПортос,делаяневероятныеусилия,чтобы
освободиться от д'Артаньяна, который копошился у него за спиной. -- С ума вы
спятили, что бросаетесь на людей?
-- Простите! -- проговорил д'Артаньян, выглядывая из-под локтя гиганта,
-- но я очень спешу. Я гонюсь за одним человеком...
-- Глазавы, что ли, забываете дома, когдагонитесь за кем-нибудь? --
орал Портос.
-- Нет...--собидойпроизнесд'Артаньян,--нет,и моиглаза
позволяют мне видеть даже то, чего не видят другие.
Понял ли Портос, или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
-- Сударь, -- прорычал он, -- предупреждаю вас: если вы будете задевать
мушкетеров, дело для вас кончится трепкой!
-- Трепкой? -- переспросил д'Артаньян. -- Не сильно ли сказано?
-- Сказано человеком, привыкшим смотреть в лицо своим врагам.
-- Еще бы! Мне хорошо известно, что тыл вы не покажете никому.
И юноша, в восторге отсвоей озорной шутки, двинулся дальше, хохоча во
все горло.
И юноша, в восторге отсвоей озорной шутки, двинулся дальше, хохоча во
все горло.
Портосвдикойяростисделалдвижение,намереваясьброситьсяна
обидчика.
-- Потом, потом!-- крикнул ему д'Артаньян. -- Когда навас небудет
плаща!
-- Значит, в час позади Люксембургского дворца!
-- Прекрасно, в час! -- ответил д'Артаньян, заворачивая за угол.
Нони на улице,по которойон пробежал, нинатой, которую онмог
теперьохватить взглядом,не видно было нидуши. Как ни медленно двигался
незнакомец,онуспелскрытьсяизвиду илизайтивкакой-нибудьдом.
Д'Артаньянрасспрашивалонемвсехвстречных,спустилсядоперевоза,
вернулся по улице Сены, прошел по улице Алого Креста. Ничего, ровноничего!
Все же эта погоняпринесла ему пользу: по мере того как пот выступал у него
на лбу, сердце его остывало.
Он углубился в размышления о происшедших событиях. Их было много, и все
ониоказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часовутра,аэто
утро успело уже принести ему немилость де Тревиля,который не мог не счесть
проявлением развязности неожиданный уход д'Артаньяна.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить трех
д'Артаньяновкаждый,--однимсловом,сдвумямушкетерами, то естьс
существами, перед которымионблагоговелтакглубоко, что в сердце своем
ставил их выше всех людей.
Положение было невеселое. Убежденный, что будет убит Атосом, он, вполне
понятно, не очень-тобеспокоилсяопоединке с Портосом. Все же, поскольку
надежда есть последнее, что угасает в душе человека, он стал надеяться, что,
хотяи получит страшныераны, всеже останется жив, ина этотслучай, в
расчете на будущую жизнь, уже бранил себя за свои ошибки:
"Какой я безмозглый грубиян!Этотнесчастный и храбрый Атос был ранен
именно в плечо,на которое я, как баран, налетел головой. Приходится только
удивляться, что он не прикончил меня на месте, -- он вправе был это сделать:
боль,которуюя причинилему,была, наверное, ужасна.Чтожекасается
Портоса... о, что касается Портоса -- ей-Богу, тут дело забавнее!.."
И молодойчеловеквопреки своим мрачным мыслямнемог удержаться от
смеха,поглядываявсе жеприэтомпо сторонам --не покажется ли такой
беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
"Что касается Портоса, то тут дело забавнее. Но я все жеглупец. Разве
можно такнаскакивать налюдей -- подумать только! -- и заглядывать им под
плащ,чтобы увидетьто, чеготамнет!Он быпростилменя...конечно,
простил, если б я непристал к нему с этойпроклятой перевязью. Я, правда,
тольконамекнул,нокакловко намекнул! Ах! Чертов ягасконец--буду
острить даже в адуна сковороде... Друг ты мой д'Артаньян, -- продолжал он,
обращаясь ксамому себе с вполне понятным дружелюбием, -- если ты уцелеешь,
что маловероятно, нужновпредьбыть образцово учтивым.