--Вы, сударь, человек слишкомрассудительныйи справедливый,чтобы
отказаться от предложения, с которым я прибыл к вам.
-- Прошу вас, сударь, я слушаю.
-- Как себя чувствует господин Бернажу, родственник вашего конюшего?
-- Емуоченьплохо,сударь.Кромераныв предплечье,котораяне
представляетничего опасного, емунанесенбыливторойудар,задевший
легкое. Лекарь почти не надеется на выздоровление.
-- Раненый в сознании?
-- Да, в полном сознании.
-- Он может говорить?
-- С трудом, но говорит.
-- Так вот, сударь, пойдемтек нему и именем Бога, перед которымему,
может быть, сужденоскоро предстать,будем заклинатьего сказатьправду.
Пусть он станет судьей в своем собственном деле, сударь,ия поверю всему,
что он скажет.
Господин деЛаТремуль на мгновение задумался,но, решив, что трудно
сделать более разумное предложение, сразу же согласился.
Оба они спустилисьв комнату, где лежал раненый. При виде этих знатных
господ, пришедших навестить его, больной попробовал приподняться на кровати,
но был так слаб, что,утомленныйсделанным усилием, довалился назад, почти
потеряв сознание.
ГосподиндеЛа Тремуль подошел к нему иподнеск еголицу флакон с
солью, которая ипривела его в чувство. Тогда г-н де Тревиль,не желавший,
чтобы его обвинили в воздействии на больного, предложил де Ла Тремулю самому
расспросить раненого.
Все произошло так,как ипредполагалг-н де Тревиль.Находясь между
жизнью и смертью, Бернажу не мог скрыть истину. И онрассказал все так, как
оно произошло на самом деле.
Только к этому и стремился де Тревиль.ОнпожелалБернажу скорейшего
выздоровления,простилсясдеЛаТремулем,вернулсяксебедомойи
немедленно же послал сказать четырем друзьям, что ожидает их к обеду.
Уг-на де Тревиля собиралось самое лучшее общество, -- кстати сказать,
сплошь противники кардинала. Понятнопоэтому, что разговорв течение всего
обедавертелсявокругдвойногопоражения,понесенногогвардейцамиего
высокопреосвященства.И так какд'Артаньянбылгероем обоих сражений, то
именно на него посыпались все хвалы, которые Атос, Портос и Арамис рады были
уступитьему нетолькокакдобрыетоварищи,ноикаклюди,которых
превозносили настолько часто, чтоони на этот раз могли отказаться от своей
доли.
Около шести часов де Тревиль объявил,что пора отправляться в Лувр. Но
таккакчас,назначенный для аудиенции,миновал,он уженеиспрашивал
разрешенияпройти смалого подъезда, а вместе с четырьмя своими спутниками
занял место в приемной. Король еще не возвращался с охоты.
Нашимолодыедрузья ждалиуже околополучаса,как вдругвсе двери
распахнулисьибыловозвещенооприбытииеговеличества.
Д'Артаньян
затрепетал. Следующиеминуты, по всей видимости, должны были решить всю его
дальнейшую судьбу.Затаивдыхание,он впился взором вдверь,вкоторую
должен был войти король.
Людовик XIII показался на пороге.Он опередилсвоих спутников. Король
был в совершеннозапыленномохотничьем костюме и вботфортах. В рукахон
держал плеть. С первого же взгляда д'Артаньян понял, что не миновать грозы.
Как ни ясно было, что король не вдухе, придворные всеже выстроились
вдольего пути:в королевских приемныхпредпочитают попастьподгневный
взгляд, чемвовсенеудостоитьсявзгляда. Все тримушкетера поэтому, не
колеблясь,шагнули вперед,в то время как д'Артаньян, наоборот, постарался
укрытьсязаихспинами. Но,хотя корользналв лицоАтоса, Портосаи
Арамиса, онпрошел мимо, дажене взглянувнаних,не заговорив,словно
никогда их не видел.Что же касается де Тревиля, то он, когда взгляд короля
остановился на нем,стакойтвердостью выдержалэтот взгляд, чтокороль
поневоле отвел глаза.Вследзаэтим еговеличество,произнесякакие-то
нечленораздельные звуки, проследовал в свои апартаменты.
--Дела плохи,-- с улыбкойпроизнес Атос. -- И несегодняеще нас
пожалуют в кавалеры ордена.
-- Подождите здесь десять минут, -- сказал г-н де Тревиль. -- И, если я
к этому времени не вернусь, отправляйтесь комне домой: дальнейшее ожидание
будет бесполезно.
Четверо друзейпрождалидесять минут,четверть часа, двадцать минут.
Видя, что де Тревиль не появляется, они удалились, очень встревоженные.
Господин де Тревиль между тем смело вошел в кабинет короля и застал его
величествовсамомдурномрасположениидуха.Корольсиделвкресле,
похлопываярукояткой бичапо ботфортам. ДеТревиль, не смущаясь, спокойно
осведомился о состоянии его здоровья.
--Плохо,сударь, ячувствую себя плохо,--ответил король. -- Мне
скучно.
Это действительно была однаиз самыхтяжелых болезнейЛюдовика XIII.
Случалось, он уводил кого-нибудь из своих приближенных к окну и говорил ему:
"Скучно, сударь! Давайте поскучаем вместе".
-- Как! -- воскликнул деТревиль. -- Вашевеличество скучаете?Разве
ваше величество не наслаждались сегодня охотой?
--Удовольствие,нечегосказать!--пробурчалкороль.--Все
вырождается, клянусь жизнью! Не знаю уж, дичь ли не оставляет больше следов,
собакили потеряли чутье. Мы травим матерого оленя,шесть часов преследуем
его, и,когдамы почти загнали его и Сен-Симонуже подносит кгубам рог,
чтобыпротрубитьпобеду, вдругсворасрываетсяв сторону и бросается за
каким-то одногодком. Вотувидите, мне придется отказаться от травли,как я
отказался от соколиной охоты. Ах, господин де Тревиль, я несчастныйкороль!
У меня оставался всего один кречет, и тот третьего дня околел.
--В самом деле, ваше величество, мне понятно ваше отчаяние; несчастье
велико.