Есть ли
увашеговеличестваещекакие-либопожелания?Яслушаю.Яготов
повиноваться.
-- Нет, сударь,нет. Меня не напрасно зовут Людовиком Справедливым. До
завтра, сударь, до завтра.
-- Бог да хранит ваше величество!
Как плохо ни спал король, г-н де Тревиль в эту ночь спал еще хуже. Он с
вечера послал сказать всем треммушкетерам и их товарищу, чтобыони были у
него ровно в половине седьмого утра. Он взял их с собой во дворец, ничего не
обещая им и низа что не ручаясь, и не скрылот них, что их судьба, каки
его собственная, висит на волоске.
Войдя в малый подъезд, он велел им ждать. Если король все еще гневается
на них, они могут незаметно удалиться. Если король согласится их принять, их
позовут.
В личнойприемнойкороля деТревиль увидел Ла Шене,который сообщил
ему, что вчеравечером не удалосьзастать герцога де Ла Тремуля дома, что,
когда он вернулся,было уже слишком поздно являться водворец и что герцог
сейчас только прибыл и в эту минуту находится у короля.
Последнее обстоятельство было очень по душе г-нуде Тревилю. Теперь он
мог быть уверен, что никакое чуждое влияние не успеет сказаться между уходом
де Ла Тремуля и его собственной аудиенцией у короля.
Действительно, не прошло и десяти минут,как двери распахнулись,и де
ТревильувиделдеЛа Тремуля, выходившего из кабинета. Герцогнаправился
прямо к нему.
--Господинде Тревиль, -- сказал он, -- его величествовызвал меня,
чтобыузнатьвсе подробностиослучае,происшедшем возле моегодома. Я
сказалему правду, то есть признал, что виновны были мои люди и что я готов
принести вам извинения.Разя встретился с вами, разрешите мне сделать это
сейчас, и прошу вас Считать меня всегда в числе ваших друзей.
-- Господин герцог, -- произнес де Тревиль, -- я так глубоко был уверен
ввашей высокой честности, что непожелал иметьдругого заступникаперед
королем, кроме вас. Я вижу, что не обманулся, и благодарю вас за то, чтово
Франции остались еще такиемужи,о которых, не ошибаясь, можно сказать то,
что я сказал о вас.
-- Прекрасно,прекрасно! -- воскликнул король, который, стоя в дверях,
слышал этот разговор.-- Только скажите ему,Тревиль, раз он называет себя
вашимдругом,чтоятожежелалбыбытьвчислеегодрузей, ноон
невнимателен ко мне. Вот уж скоротри года, как я невиделего,и увидел
толькопосле того, как послал за ним. Передайте ему это от меня, передайте,
ибо это вещи, которые король сам сказать не может.
-- Благодарю, вашевеличество,благодарю. Но я хотел бы заверить ваше
величество --это неотноситсяк господинуде Тревилю, разумеется,-- я
хотелбы заверить ваше величество, что не те, коговаше величество видит в
любое время дня, наиболее преданы ему.
-- Вы слышали, значит,что ясказал, герцог? Тем лучше, тем лучше! --
проговорилкороль, сделав шаг вперед.-- А, это вы, Тревиль? Гдежеваши
мушкетеры? Я ведь ещетретьегодняпросилвас привести их.
Почему вы не
сделали этого?
--Они внизу,вашевеличество,и,с вашего разрешения, ЛаШене их
позовет.
-- Да,да, пусть они явятся сию же минуту.Скоро восемь, а в девять я
жду кое-кого...Можете идти, герцог,инепременнобывайтепридворе...
Входите, Тревиль.
Герцог поклонилсяипошел квыходу. В туминуту, когдаонотворял
дверь,на верхнейплощадке лестницыкакраз показалисьтри мушкетераи
д'Артаньян. Их привел Ла Шене.
-- Подойдите,храбрецы,подойдите,-- произнес король. -- Дайтемне
побранить вас.
Мушкетеры с поклоном приблизились. Д'Артаньян следовал позади.
--Тысячачертей!Как это вывчетвером за два дня вывелиизстроя
семерыхгвардейцевкардинала?-- продолжал ЛюдовикXIII.--Это много,
чересчур много. Еслитак пойдет дальше, его высокопреосвященству черезтри
неделипридетсязаменитьсоставсвоейротыновым. Аябудувынужден
применять указывовсей их строгости.Одного --ещекуда ни шло,яне
возражаю. Но семерых за два дня -- повторяю, это много, слишком много.
--Поэтому-то,как ваше величество может видеть,онисмущены, полны
раскаяния и просят их простить.
--Смущены иполны раскаяния? Гм... -- недоверчиво проговорил король.
-- Я неверю иххитрым рожам. Особенновон тому, с физиономиейгасконца.
Подойдите-ка сюда, сударь мой!
Д'Артаньян, поняв, что эти слова относятся к нему, Приблизился ссамым
сокрушенным видом.
--Вот как? Что же вы мне рассказывалиокаком-томолодом человеке?
Ведь это ребенок, совершеннейший ребенок! И это он нанес такой страшный удар
Жюссаку?
-- И два великолепных удара шпагой Бернажу.
-- В самом деле?
-- Не считая того, -- вставил Атос,-- что, если бы он не спас меня от
рукКаюзака, я не имел бы чести в эту минуту принести мое нижайшее почтение
вашему величеству.
-- Значит, он настоящий демон, этот ваш молодой беарнец, тысяча чертей,
каксказал бы мой покойный отец!Притакихделах легко изодратьне один
камзол и изломать немало шпаг. А ведь гасконцы по-прежнему бедны, неправда
ли?
-- Долженпризнать, ваше величество,-- сказалдеТревиль,--что
золотыхроссыпей вих горахпока еще не найдено, хотя Богуследовалобы
сотворить дляних такое чудо внаграду за горячую поддержку, оказанную ими
вашему покойному отцу в его борьбе за престол.
-- Из этого следует, что гасконцы и меня сделали королем, не правда ли,
Тревиль,раз я сын моего отца? Что ж, вдобрый час, это мне подуше... Ла
Шене, пойдите и поройтесь уменя во всех карманах -- не наберется ли сорока
пистолей,и,если наберется, принеситеих мнесюда.А пока что, молодой
человек, положа руку на сердце расскажите, как все произошло.
Д'Артаньян рассказал о вчерашнем происшествии во всех подробностях: как
онявилсязатричасадоаудиенцииксвоимдрузьям, как онивместе
отправились в кабачок и какБернажу, подметив, что он опасается, как бы мяч
не попал емув лицо,стал надним насмехаться и за этинасмешки чутьне
поплатился жизнью, а г-н де Ла Тремуль, бывший здесь совершенно нипри чем,
чуть не поплатился своим домом.