- Вам?
- Да, мне. Не скажете ли вы, что я сумасшедший?
- Черт возьми! - сказал доктор. - Если вы уверяете, что вам самому...
- Да, я говорю вам,чтоэтослучилосьсомнойсамим.Выслишком
вежливы, доктор, не правда ли, чтобысказатьмневовесьголос,чтоя
сумасшедший, но вы скажете это про себя, а это ведь решительно все равно.
- Ну хорошо, продолжайте, - сказал доктор.
- Вам легко это сказать. Знаете ли вы, чтото,чтовыпроситеменя
рассказать вам, я никому не рассказывал в течение тридцати семилетстех
пор, как это со мной случилось, знаете ли вы, что я не ручаюсь за то, чтоя
не упаду в обморок, когда буду рассказывать вам, как это случилось сомной,
когда эта голова заговорила, когда ее умирающие глаза устремились на меня?
Разговор становился все болееиболееинтересным,иположениевсе
более и более драматическим.
- Ну, Ледрю соберитесь с мужеством, - сказал Аллиет, -расскажитеэто
нам.
- Расскажите-ка это нам, мой друг, - сказал аббат Муль.
- Расскажите, - поддержал кавалер Ленуар.
- Сударь... - прошептала бледная дама.
Я молчал, но и мое желание светилось в моих глазах.
- Странно, - сказал Ледрю, не отвечая нам и как бы разговариваясамс
собой, - странно, как события влияют одно на другое! Вызнаете,ктоя,-
сказал Ледрю, обернувшись ко мне.
- Я знаю, сударь, - ответил я, - чтовыоченьобразованныйиумный
человек, что вы задаете превосходные обеды, и что вы мэр в Фонтенэ.
Ледрю улыбнулся и кивком головы поблагодарил меня.
- Я говорю о моем происхождении, о моей жизни, - сказал он.
- О вашем происхождении я, сударь, ничего не знаю, и вашей семьияне
знаю.
- Хорошо, слушайте, я вам всерасскажу,и,бытьможет,самасобой
передастся вам эта история, которую вы хотите знать, и которую я нерешаюсь
вам рассказать.
Если она расскажется, хорошо! Вы ее выслушаете. Если она непоследует,
не просите: больше у меня, значит, не хватило духу ее рассказывать.
Все уселись и расположились,чтобыудобнеебылослушать.Гостиная,
кстати, была вполне приспособлена для рассказов и легенд: большая имрачная
от тяжелыхзанавесейинаступившихсумерек;углыбылиужесовершенно
погружены во мрак, между тем как линии, соответствовавшиедверямиокнам,
сохраняли еще остаток света.
В одном из этих углов сидела бледная дама. Еечерноеплатьетерялось
во мраке. Только ее голова, белокурая и неподвижная, виднеласьнаподушках
дивана.
Ледрю начал:
- Я сын известного Комю, физика короля и королевы. Мойотец,которого
из-за смешной клички причислили к фиглярам и шарлатанам,былученыйшколы
Волта,ГальванииМесмера.ОнпервыйвоФранциизанималсятуманными
картинами и электричеством, устраивал математические и физическиезаседания
при дворе.
ОнпервыйвоФранциизанималсятуманными
картинами и электричеством, устраивал математические и физическиезаседания
при дворе.
Бедная Мария Антуанетта, которую я видел двадцать раз икотораячасто
брала меня на руки и целовала меня, по приезде ее во Францию - ябылтогда
ребенком - была безумно расположена к нему. Во время приезда своегов1777
году Иосиф II сказал, что он не видел никого интереснее Комю.
Отец мой тогда междудругимизанятиямизанималсятакжевоспитанием
меня и моегобрата.Онобучалнасопытнымнаукам,сообщалнаммассу
сведений из области физики, гальванизма, магнетизма,которыетеперьстали
всеобщим достоянием, но в то время составлялитайныепривилегиинемногих.
Моего отца арестовали в 93 году затитулфизикакороля,номнеудалось
освободить его, благодаря моим связям с Монтаньярами.
Тогда мой отец поселился в этом самом доме, в котором я теперь живу,и
умер здесь в 1807 году семидесяти лет от роду.
Теперь обратимся ко мне.
Я говорил о моей связи с Монтаньярами. Я былвдружбесДантономи
Камиллом Демуленом. Я знал Марата, но знал, как врача, анекакприятеля.
Все-такияегознал.Вследствиеэтогознакомства,хотяиочень
кратковременного, когда мадемуазель Шарлотту Корде вели на эшафот,ярешил
присутствовать при ее казни.
- Я только что хотел, - перебил я его, - поддержать вас ввашемспоре
с доктором Робером о сохранении жизненности передачей факта,сохранившегося
в истории о Шарлотте Корде.
- Мы дойдем до этого факта, - прервал Ледрю, - дайте мне рассказать.Я
был очевидцем, и вы можете мне верить. В двачасапослеполудняязанял
место устатуиСвободы.Быложаркоеиюльскоеутро,былодушно,небо
предвещало грозу.
В четыре часа разразилась гроза. Говорят,чтовэтотименномомент
Шарлотта села в тележку.
Ее везли из тюрьмы в тот момент,когдамолодойхудожникрисовалее
портрет. Ревнивая смерть не захотела, чтобы что-либо сохранилось отмолодой
девушки, даже и ее портрет.
На полотне сделан был набросок головы, и странное дело!Втуминуту,
когда вошел палач, художник как раз набрасывал томестошеи,покоторому
должно было пройти лезвие гильотины.
Молния сверкала, шел дождь,гремелгром.Ничтонемоглоразогнать
любопытную толпу. Набережная, мосты, площади были залиты народом, шумземли
покрывал почти шум неба.Этиженщины,которыхназывалиметкойкличкой:
"лакомки гильотины", преследовали ее проклятиями, и доменядоносилсягул
ругательств, как гул водопада.
Толпа волновалась уже задолго допоявленияосужденной.Наконец,как
роковое судно, появилась тележка, пересекая волну, ияувиделосужденную,
которой я не знал и раньше никогда не видел.