Крюк вытаскиваеткаменьизкаменоломни,икаменьперекатываютна
предназначенное ему место. Канат спускается вглубь и снова тащиткамень,и
дает передышку этому современномуИксиону.Затемегопредупреждают,что
новый камень ждет его усилий, чтобы покинутьроднуюкаменоломню,ивновь
начинается та же работа, которая и возобновляется постоянно.
К вечеру человек прошел десятьмиль,неменяяместа;еслибыпри
каждом шаге, который он совершает по перекладине, онподнималсявверх,то
он через двадцать три года достиг бы Луны.
Особенно вечером, в то время, как я проезжал равнину, отделяющуюмалый
Монруж от большого, пейзаж с этими бесконечнымидвигающимисяколесамипри
багряном закате солнца кажетсяфантастическим.Пейзажнапоминаетгравюру
Гойи, где в полутьме люди вырывают зубы у повешенных.
В семь часов колеса останавливаются, день закончен.
Эти каменоломни в пятьдесят и шестьдесят футовдлиныившестьили
восемь высоты - это будущий Париж, который выкапывают из земли.Каменоломни
эти расширяются и увеличиваются со днянадень.Этокакбыпродолжение
катакомб, изкоторыхвыросстарыйПариж.Это-предместьяподземного
города, они все расширяются и увеличиваются в окружности. Когда вы идетепо
равнинеМонруж,выидетенадпропастями.Местамиобразуетсяпровал,
миниатюрная долина, складкапочвы:это-плохаякаменоломняподвами,
треснул ее гипсовый потолок, которыйбылнадтрещиной,водапротеклав
пещеру,водапросочиласьсквозьпочву,произошлоеедвижение,это-
оползни.
Если вы не осведомлены, что этот красивый зеленыйпластземлинина
чем не держится, и если вы станете наэтоместонадпровалом,томожно
провалиться, как проваливались в Монтанвере между двумя ледяными горами.
Обитателиподземныхгалерейотличаютсяособымобразомжизни,
характером и физиономией. Они живутвпотемках,унихинстинктыночных
животных, они молчаливы и жестоки. Частобываютнесчастныеслучаи:спица
обломается,оборветсяверевка,задавятчеловека.Наповерхностиземли
считают это несчастным случаем, наглубиневтридцатьфутовзнают,что
это - преступление.
Во время восстания люди, о которых мы говорим, почтивсегдапринимают
в нем участие.
У заставы Анфер говорят:"ВотидуткаменотесыизМонружа!"Жители
соседних улиц качают головой и запирают двери.
Вот на что я смотрел, вот что я видел всумеркахвсентябре,вчас
между днеминочью.Наступиланочь,яоткинулсяназадвэкипаж,и,
очевидно, никто из моих спутников не видел того, что видел я. Вовсемтак:
многие смотрят, а мало кто видит.
Наступиланочь,яоткинулсяназадвэкипаж,и,
очевидно, никто из моих спутников не видел того, что видел я. Вовсемтак:
многие смотрят, а мало кто видит.
Мы приехали в Фонтенэ в половине девятого. Насждалпрекрасныйужин,
затем после ужина была прогулка по саду.
Сорренто - лес апельсиновых деревьев, Фонтенэ - букет роз.
В каждом доме по стене вьются розы, внизу кусты защищены досками.Розы
достигают известной высоты и распускаются в гигантскийвеер,воздухполон
благоуханий, а когда поднимается ветер, падает дождь розовых лепестков,как
падал дождь в праздник, когда Бог устраивал праздник.
В конце сада мы могли бы видетьобширныйпейзаж,еслибыэтобыло
днем. Огоньки обозначилидеревниСсо,Банье,ШатильониМонруж,вдали
тянуласькрасноватаялиния,откудаисходилшум,напоминавшийдыхание
левиафана, то было дыхание Парижа.
Нас насильно отправили спать, как детей. Мы судовольствиемдождались
бы зари под звездным небом при благоухающем ветре.
Мы начали охоту в 5 часов утра. Руководил охотой сын хозяина, онсулил
нам чудеса и, надо признаться, расхваливал обилие дичи вэтойместностис
необыкновенной настойчивостью.
В двенадцать часов мы увидели зайца и четырехкуропаток.Мойтоварищ
справа промахнулся, стреляя в зайца, а товарищ слева промахнулся, стреляяв
одну из куропаток, из трех остальных я застрелил двух.
В двенадцать часов в Брассуаре я послал бы уже на ферму четырехзайцев
и пятнадцать или двадцать куропаток.
Я люблю охоту и ненавижу прогулку, особенно пополям.Подпредлогом,
что я желаю осмотреть поле люцерны слева, где я был уверен,чтоничегоне
найду, я свернул.
Поле меня привлекло потому, что, желая уйти уже целыхдвачасаперед
тем, я сообразил, что по низкой дорогепонаправлениюСсояскроюсьот
охотников и дойду до Фонтенэ.
Я не ошибся. На колокольне пробилчас,когдаядобралсядопервых
домов деревни.
Я шел вдоль стены, окружавшей, как мнеказалось,красивуюдачу,как
вдруг там, где улица Дианы скрещивается с Большой,яувидел,чтокомне
направляется со стороны церкви человек странной наружности. Я остановилсяи
невольно стал заряжать ружье, повинуясь инстинкту самосохранения.
Бледный человек со взъерошеннымиволосами,сглазами,вылезшимииз
орбит, беспорядочноодетыйисокровавленнымирукамипрошелмимо,не
замечая меня. Взор его был устремлен вдаль и тускл. Он бежал, как будтоего
тело спускалось с горы, а хриплое дыхание указывало на переживаемый ужас,а
не на усталость.
На перекресткеонсвернулсБольшойулицынаулицуДианы,куда
выходила дача, вдоль стены которой я шел уже семь или восемьминут.Дверь,
на которую я внезапно взглянул, была выкрашена взеленыйцвет,инаней
стоял номер 2.