- Да, доставь мне удовольствие и докажи мне это.
- Во сколько ты оцениваешь ту кражу, которую тысобираешьсясовершить
в эту ночь?
- Ого, ого! - сказал разбойник, поглядывая с удовольствиемнасосуды,
потир, дароносицу и платье Богородицы. - В тысячу экю.
- В тысячу экю?
- Я знаю, что все это стоит вдвоебольше,нопридетсяпотерять,по
крайней мере, две трети: эти черти жиды такие воры.
- Пойдем ко мне.
- К тебе?
- Да, ко мне, в священнический дом. У меня естьтысячафранков,ия
отдам тебе их наличными.
- А остальные две тысячи?
- Другие две тысячи? Хорошо, даю тебе честное слово священника,чтоя
поеду на свою родину; у матери моей есть кое-какое имение, япродамчетыре
десятины земли за две тысячи франков и отдам их тебе.
- Да ладно, ты назначишь мне свидание и устроишь мне западню!
- Ты сам не веришь в то, чтоговоришь,-сказаля,протягиваяему
руки.
- Да, это правда, я не верю, - сказал он мрачно. - А мать твоя богата?
- Моя мать бедна.
- Она, значит, разорится?
- Если я скажу ей, что ценой ее разорения я спас душу, онаблагословит
меня. К тому же, если у нее ничего не останется, она приедет жить ко мне,а
у меня всегда хватит денег на двоих.
- Я принимаю твое предложение, - сказал он, - идем к тебе.
- Хорошо, но подожди!
- А что?
- Спрячь в дарохранительницу все вещи, которые ты оттудавынул,запри
на ключ, это принесет тебе счастье.
Разбойник нахмурился с видом человека, которогоодолеваетрелигиозное
чувство помимо его воли. Он поставил священные сосуды в дарохранительницуи
старательно ее запер.
- Пойдем, - сказал он.
- Сначала перекрестись, - сказал я.
Он насмешливо захохотал, но смех его быстро стих.
Он перекрестился.
- Теперь иди за мной, - сказал я.
Мы вышли через маленькую дверь и через пять минут были у меня.
Во время дороги, как короткаонанибыла,разбойникказалсяочень
озабоченным, он осматривался кругом, опасаясь какого-либо подвоха.
Войдя ко мне, он остановился у двери.
- Ну, где же тысяча франков? - спросил он.
- Подожди, - ответил я.
Я зажег свечу у потухавшеговкаминеогня,открылшкафивытащил
оттуда мешок.
- Вот они, - сказал я.
И я отдал ему мешок.
- А когда я получу остальные две тысячи?
- Я попрошу сроку в шесть недель.
- Хорошо, на шесть недель я согласен.
- Кому их отдать?
Разбойник некоторое время думал.
- Моей жене, - сказал он.
- Хорошо!
- Но она не будет знать, откуда эти деньги и как я их достал?
- Этого она не будет знать, ни она, ни кто-либодругой!Ноиты,в
свою очередь, никогда не предпримешь ничего, ни против церкви БожьейМатери
вЭтампе,нипротивкакой-либодругойцеркви,находящейсяпод
покровительством Девы?
- Никогда.
- Хорошо!
- Но она не будет знать, откуда эти деньги и как я их достал?
- Этого она не будет знать, ни она, ни кто-либодругой!Ноиты,в
свою очередь, никогда не предпримешь ничего, ни против церкви БожьейМатери
вЭтампе,нипротивкакой-либодругойцеркви,находящейсяпод
покровительством Девы?
- Никогда.
- Честное слово?
- Честное слово Артифаля!
- Иди, мой брат, и не греши больше.
Я поклонился ему и сделал ему знак рукой, что он может уйти.
Он как будто минуту колебался, потом, открыв осторожно дверь, ушел.
Я встал на колени и молился за этого человека.
Не успел я еще окончить молитву, как постучали в дверь.
- Войдите, - сказал я, не оборачиваясь.
Кто-то вошел и, видя, что я молюсь, остановился и стал около меня.
Когда я окончил молитву,яобернулсяиувиделАртифаля,стоявшего
неподвижно у дверей с мешком под мышкой.
- Вот, - сказал он мне, - я принес тебе обратно твою тысячу франков.
- Мою тысячу франков?
- Да, и отказываюсь также и от остальных двух тысяч.
- А все же данное тобой обещание остается в силе?
- Конечно.
- Стало быть, ты раскаиваешься?
- Не знаю, раскаиваюсь ли я или нет, но я не хочубратьтвоиденьги,
вот и все.
И он положил мешок на буфет.
Затем,положивмешок,оностановился,словнонамереваясьчто-то
спросить, но просьба эта не срывалась с его уст.
Глаза его как бы спрашивали меня о чем-то.
- Что вы хотите? - спросил я его. - Говорите,мойдруг.То,чтовы
сделали, хорошо, не стыдитесь поступить еще лучше.
- Ты глубоко веришь в Божью Матерь? - спросил он меня.
- Глубоко.
- И ты веришь, что при ее заступничестве человек,какбыоннибыл
виновен, может спастись в чассмерти?Таквотвзаментвоихтрехтысяч
франков дай мне какую-нибудь реликвию, четки или чтодругое,чтобыямог
поцеловать их в час моей смерти.
Я снял образок и золотую цепочку, которые моя мать надела мне на шеюв
день моего рождения и с которыми я стехпорникогданерасставался,и
отдал их разбойнику.
Разбойник приложился губами к образку и убежал.
Целый год я ничего не слышал об Артифале.Он,безсомнения,покинул
Этамп и работал в другом месте.
В это время я получил письмо от моегоколлегисвященникаФлери.Моя
добрая мать была очень больна и звала меня к себе. Я взял отпуск и поехалк
ней.
Шесть недель илидвамесяцахорошегоуходаимолитввосстановили
здоровье моей матери.