Мы расстались, я был весел, матьбылаздорова,ия
вернулся в Этамп.
Я приехал в пятницу вечером; весьгородбылвволнении.Знаменитый
разбойник Артифаль попался около Орлана, его судиливсудеэтогогорода,
осудили и отправили в Этамп, чтобы повеситьегоздесь,таккаквсеего
злодеяния совершены были, главным образом, в округе Этампа.
Казнь совершена была в то же утро.
Вот что я узнал на улице, но, войдя в священнический дом, яузналеще
и нечто другое: женщина из нижней части города приходила накануне утром,то
есть кактолькопривезливЭтампАртифалянаказнь;онараздесять
осведомлялась, не приехал ли я.
Настойчивость эта меня не удивила. Я сообщил о своемприезде,именя
ждали с минуты на минуту.
В нижней части города я знал только бедную женщину, ставшую толькочто
вдовой. Я решил отправиться к ней раньше даже,чемстряхнулпыльсмоих
ног.
От дома священника до нижней части города идти былонедалеко.Пробило
уже десять часов вечера, но таккакязнал,чтоженщинаснетерпением
желала меня видеть, то полагал, что мой визит не обескуражит ее.
Итак, я пришел в предместье и попросил указать мнедом.Таккаквсе
считали ее святой, никто неосуждалеезапреступлениямужа,никтоне
позорил ее за его грехи.
Я подошел к двери. Ставня была открыта, и через оконное стекло явидел
бедную женщину у постели на коленях: она молилась.
По движению ее плеч можно было заметить, что она рыдала.
Я постучал в дверь.
Она встала и поспешно ее открыла.
- А, господин аббат! - воскликнула она. - Я угадала, что это вы.Когда
постучали в дверь, я поняла, что это вы. Увы! Выприехалислишкомпоздно:
мой муж умер без исповеди.
- Умер ли он в дурных чувствах?
- Нет, наоборот. Я убеждена, что он был вглубинедушихристианином,
но он не желал видеть другого священника, кроме вас, онхотелисповедаться
только вам, и заявил, что если он не будетисповедоватьсяпередвами,то
будет исповедоваться только перед Божьей Матерью.
- Он вам это сказал?
- Да, и, говоря это, он целовал образокБогородицы,висевшийнаего
шее на золотой цепочке, иоченьпросил,чтобынеснималиснегоэтот
образок, уверяя, что если его похоронят с этимобразком,тозлойдухне
овладеет его телом.
- Это все, что он сказал?
- Нет. Расставшись со мной, чтобы взойти на эшафот, он сказал мне,что
вы придете сегодня вечером, что по приезде вы сейчас же придете ко мне;вот
почему я и ждала вас.
- Он вам это сказал? - спросил я с удивлением.
- Да, и еще он поручил мне передать вам последнюю его просьбу.
- Мне?
- Да, вам. Он сказал, что в каком бы часувыниприехали,ядолжна
просить.
Он сказал, что в каком бы часувыниприехали,ядолжна
просить... Боже мой! Я не осмелюсь высказать это вам, этобылобыслишком
мучительно для вас!..
- Скажите, добрая женщина, скажите.
- Хорошо! Он просил, чтобы вы пошли наместоказниитам,надего
телом прочли бы вы за его душу пять Отче Наш и пятьБогородиц.Онсказал,
что вы не откажете мне в этом, господин аббат.
- И он прав, я сейчас же пойду туда.
- Как вы добры!
Она взяла мои руки и хотела их поцеловать. Я высвободил руки.
- Полно, добрая женщина, мужайтесь!
- Бог посылает мне мужество, я не ропщу.
- Ничего больше он не просил?
- Нет.
- Хорошо. Если исполнения этогожеланиядостаточно,чтобыдушаего
нашла покой, то она найдет это успокоение.
Я вышел.
Было около половины одиннадцатого. Стоял конец апреля, воздухбылеще
свеж. Небо было прекрасно, особеннодляхудожника.Лунавыплываласреди
темных туч, которые придавали величественный вид всей картине.
Я обошел кругом старые стены городаиподошелкПарижскимворотам.
Было уже одиннадцать часов ночи, и только эти ворота в Этампе были открыты.
Я шел на эспланаду, которая, как тогда, так и теперь,возвышаласьнад
всем городом.Теперьотпрежнейвиселицыосталисьтолькотриобломка
каменных подставок, на которых укреплены были три столба, соединенныедвумя
перекладинами, составлявшими виселицу.
Чтобы пройти на эту площадь, котораянаходитсяналевоотдорогипо
пути из Этампа в Париж, и направо, когда вы идете из ПарижавЭтамп,надо
было обойти башню Гинетт, высокую постройку, стоявшую одиноко наравнинеи
охранявшую город.
Эту башню вы должны знать, кавалер Ленуар. Когда-то еехотелвзорвать
Людовик XV, но ему это не удалось. У нееразрушенабылатольковерхушка,
напоминавшая теперь своей черной впадиной большой глаз без зрачка.
Днем - это жилище ворон, ночью - это царство сов и филинов.
Я шел под их крики и стоныподорогекплощади,поузкойтрудной
неровной дороге, проложенной в скале и среди кустарников.
Янескажу,чтобыиспытывалстрах.Человек,верующийвБога,
полагающийся на его волю, не должен ничего бояться, но я был взволнован.
Слышен был только однообразный стук мельницывнижнейчастигорода,
крики сов и филинов и свист ветра в кустарнике.
Луна скрыласьзатемнуютучуиокаймлялакраяоблаковбеловатой
бахромой.
Мое сердце сильно стучало. Мне казалось, что я увижу не то, чтодолжен
увидеть, но нечто неожиданное. Я все поднимался.
Дойдядонекоторойвысоты,яначалразличатьверхушкувиселицы,
состоявшую из трех столбов и двойной дубовой перекладины, окоторойяуже
говорил.