Старший брат, Ангерран де Мариньи, принадлежалкчислутехнемногих
людей, которые могут быть уверенными в том, что ещеприжизнивойдутв
Историю, ибо сами делают Историю. И сейчас, примыслиотом,изкаких
низов общества он вышел и каких вершиндостиг,егоохватывалагнетущая
печаль. "Государь Филипп, король мой, - мысленнообращалсяонкгробу,
скрывавшему останки его господина, - я служил вам верой иправдой,ивы
давали мне самые высокие поручения, осыпали меня бессчетнымимилостямии
благодеяниями. Дни и ночи мы трудилисьвместе.Одинаководумалимыоб
одних и тех же предметах, случалось, мы совершали ошибки, но мыстарались
их исправлять.Клянусьвамзащищатьтодело,окотороммыпеклись
совместно,продолжатьеговопрекиволетех,ктопоспешитнанего
ополчиться. Но до чего же я теперь одинок!" НедаромАнгеррандеМариньи
был наделен страстями политика - он мыслил о Франции так,какбудтобыл
вторым ее государем.
Эгидий де Шамбли, аббат Сен-Дени, преклонив колена у могилы, осенилее
последним крестным знамением. Потом поднялся, махнул рукой могильщикам,и
тяжелый плоский камень закрыл собой четырехугольное темное отверстие.
Никогда больше не услышит Людовик Х пугающего додрожиголосасвоего
отца,приказывавшегоему:"Помолчите,Людовик!"Новместочувства
облегчения его охватил страх. В эту минуту кто-то произнес над его ухом:
- Идите, Людовик!
Он вздрогнул всем телом-этоКарлВалуаокликнулновогокороля,
показав жестом, что ему следует выйти вперед. Людовик обернулся кдядеи
прошептал:
- При вас отец вступил на царство. Чтоонсделал?Чтосказалвту
минуту?
- Он сразу же взял на себя всю тяжесть королевскойвласти,-ответил
Карл Валуа.
"А ему шел тогда всего девятнадцатый год... он был моложе меня на целых
семь лет", - подумалЛюдовикX.Чувствуянасебелюбопытныевзгляды
присутствующих, он усилием воли выпрямил стан и двинулся вместесосвоей
свитой, состоявшей из монахов, которые, потупивголову,засунуврукив
рукава сутаны, шливследзакоролем,распеваяпсалмы.Онипелибез
передышки целых двадцать четыре часа и уже начинали фальшивить.
Из базилики траурный кортеж проследовал в капитульнуюзалуаббатства,
где был накрыт стол для поминок.
- Государь, - обратился к ЛюдовикуаббатЭгидий,недоведяегодо
места, - отныне мы будем возноситьдвемолитвы:однузатогокороля,
которого призвал к себе Господь, а другую за того,когооннынепослал
нам.
- Благодарю вас, святой отец, - ответил Людовик Х несовсемуверенным
тоном.
Потом с усталым вздохомонопустилсянаприготовленноеемуместо,
потребовал воды и осушилчашузалпом.Впродолжениевсейпоминальной
трапезы он сидел молча, не прикасаясь к пище, зато все время пил воду.
Его
лихорадило, и он чувствовал себя разбитым.
"Король должен быть крепок телом", - не раз говаривалФилиппКрасивый
сыновьям в те времена,когдаониещенебылипосвященыврыцарии
жаловались на усталость после утомительных упражнений в стрельбе излука,
фехтовании или вольтижировке. "Король должен быть крепок телом", - твердил
про себя Людовик Х в эти минуты, которыми начиналось его царствование.Он
принадлежал к числу тех людей,укоторыхусталостьлегкопереходитв
раздражение, и он со злобой подумал, что если уж вам оставили в наследство
трон, тодолжныбылипозаботитьсядатьвамдостаточносил,дабыс
достоинством восседать на этом троне. Да икто,необладаябогатырской
силой, мог бы пережить эту последнюю неделю и не сломиться?
Безжалостныйритуалтребовалотновогогосударя,вступающегона
отцовскийпрестол,поистиненечеловеческихусилий.Людовикупришлось
присутствоватьприпоследнихминутахотца,принятьотнеготайну
"королевского чуда", подписать завещание и втечениедвухднейвкушать
пищуподленабальзамированноготрупаФилиппа.Потомводныйпутьиз
Фонтенбло в Париж, куда перевезлителоФилиппаКрасивого,утомительные
шествия и ночные бдения, церковные службы, бешеная скачка - ивсеэтов
самый разгар зимы, когда кони вязнут в грязи, смешанной соснегом,когда
от порывов ветра перехватывает дыхание, а снег упорно сечет лицо.
Поэтому-то Людовик Х от души восхищался дядей своимВалуа,которыйв
течение всех этих дней ни на минуту не покидал племянника, умелоразрешал
все вопросы, пресекаявсеспорыоместничестве,неутомимый,волевой,
поистине страшный в своей вездесущности.
Казалось,именноего.КарлаВалуа,природанаделилаэнергией,
необходимой королям. Уже сейчас в беседе с аббатом Эгидием он заботилсяо
миропомазании Людовика, хотя оно должнобылосостоятьсятолькобудущим
летом. Ибо аббатство Сен-Денибылонетолькоусыпальницейфранцузских
королей,ноихранилищеморифламмы-знамениФранции,-которая
торжественно извлекалась на свет Божий, когда король отправлялся впоход.
Здесь же сберегали одеяния и все атрибуты,требуемыепримиропомазании.
Граф Валуа вмешивался во все. Не нуждается ли в переделке мантия? В полном
ли порядке ларцы, в которых будут перенесенывРеймсскипетр,шпорыи
держава? А корона? Пусть незамедлительно золотых дел мастера снимутмерку
с головы Людовика и подгонят корону под его размер. Ах,какбыхотелось
его высочеству Валуа возложить королевскую корону на собственноечело!И
он хлопотал вокруг племянника,какхлопочутвокругновобрачнойстарые
девицы, потерявшие надежду выйти замуж, - то подколют волан, торасправят
шлейф-АббатЭгидий,почтительнослушаяраспоряженияВалуа,искоса
поглядывал на молодого короля, которого снова начал бить кашель, идумал:
"Приготовить-то все для миропомазания недолго, толькодотянетлиондо
лета?" Когда поминки окончились.