И действительно, когда речь зашла опортретепринцессы,решенобыло
пригласить Джотто, и за ним через всю Италию понесся гонец. Нотосканский
мастер, который в течение всего этого года писал нахорахфлорентийского
собора Санта-Кроче фрески из жизни святого Франциска Ассизского,крикнул,
даже не спустившись слесов,чтобывместонегопригласилиегоюного
ученика, проживающего в Неаполе.
Клеменция Венгерская поднялась с кресла и подошлакмольберту,шурша
тугими складками платья из тяжелого шелка. Высокая,тонкая,гибкая,она
привлекала внимание не столько изяществом, сколько величием осанки, не так
женственностью, какблагородством.Новпечатлениеизвестнойсуровости
уравновешивалось чистотой черт, нежным и светлым взглядом удивленных глаз,
сиянием юности, веявшим от всей ее фигуры.
- Но, синьор Одеризи, - вскричала она, -выизобразилименягораздо
красивее, чем я есть на самом деле!
- Я лишь точно передал ваши черты, доннаКлеменция,ипыталсятакже
запечатлеть на полотне вашу душу.
- Мне бы очень хотелось видеть себя такой, какой выменявидите,вот
было бы хорошо, если бы мое зеркало обладало вашим талантом.
Оба улыбнулись этим словам, благодарные друг другу за комплименты.
- Будем надеяться, что этот мой образ понравится королюФранции...то
есть я хотела сказать - моему дяде графу Валуа... - всмущениипоспешила
добавить она.
Щеки Клеменции залила краска. В двадцать два годаонавсеещелегко
краснела и, зная за собой этот недостаток, упрекала себя занегокакза
непростительную слабость. Сколько раз ее бабка, королева Мария Венгерская,
твердила ей: "Клеменция, помните, что принцесса, которая в один прекрасный
день может стать королевой, не должна краснеть!"Божемой,неужелиона
станет королевой? Устремив взор на лазурноеморе,онамечталаосвоем
далеком кузене, об этом неведомом ей короле, который просит еерукиио
котором она так много наслышалась за эти двенеделистехпор,какв
Неаполь нежданно-негаданно явился из Парижа официальный посол.
Толстяк Бувилль сумел изобразить вееглазахЛюдовикаХнесчастным
монархом, которому подло изменили и который немалоперестрадал,нозато
Господь Бог наделил его прекрасной внешностью и всеми достоинствами умаи
сердца. Что же касается французского двора, то он стольжеприятен,как
двор неаполитанский, там ее ждут тихие семейные радости иполнаявеличия
миссия королевы... Однако,пожалуй,большевсегособлазнялаКлеменцию
Венгерскую мысль,чтоейпредстоитисцелитьдушевныеранычеловека,
страдающего от измены недостойной женщины и к тому же до сихпорещене
оправившегосяотбезвременнойкончиныобожаемогоотца.Вглазах
неаполитанской принцессы любовь ипреданностьбылиодно.Даигордое
сознание, что выбор пал именно на нее, тоже игралонепоследнююроль...
Эти две недели она жила в каком-то чудесном мире, идушуеепереполняла
благодарность к создателю Вселенной, ко всему сущему.
Занавесь, расшитая фигурами императоров, львами и орлами,раздвинулась
- и невысокий молодой человек,стонкимносом,спылающимивеселым
взором, очень черноволосый, вошел в комнатуисклонилсявпочтительном
поклоне.
- Ах, синьор Бальони, вот и вы, - радостно приветствовала его Клеменция
Венгерская.
Ей нравился этот жизнерадостный сиеннец,которыйофициальноисполнял
при Бувилле секретарские обязанности, а в ее глазах был одним из вестников
счастья.
- Ваше высочество, - обратился кКлеменцииГуччоБальони,-мессир
Бувилль поручил мне узнать, может ли он нанести вам свой обычныйутренний
визит?
- Конечно, - живо ответила Клеменция. - Вы знаете, я всегда рада видеть
мессира Бувилля. Но приблизьтесь и скажите ваше мнение обэтомпортрете,
он теперь уже совсем готов.
- Я могу сказать только одно,-ответилГуччо,сминутумолчаливо
разглядывавший портрет, -портретэтотспоистинечудеснойверностью
передает ваш образ и являет людским взорам прекраснейшую даму, которую мне
когда-либо приходилось видеть.
Одеризи, не вытирая рук, замазанных охрой икиноварью,упивалсяэтой
похвалой.
- Стало быть, если только я вас верно поняла, вы не оставили во Франции
любимой девушки? - с улыбкой осведомилась Клеменция.
- Нет, я люблю, - не без удивления ответил Гуччо.
- Тогда, значит, вы не искренни или в отношенииее,иливотношении
меня, мессир Гуччо, ибо говорят, по крайней мере я такслышала,чтодля
влюбленного лицо любимой прекраснее всего.
- Та дама, которой я храню верность и которая хранитверностьмне,-
горячо возразил Гуччо, - бесспорно, прекраснее всехнасвете-послевас,
донна Клеменция, и, по-моему, говорить правду не значит не любить.
Клеменции нравилосьподдразниватьГуччо.Ибо,прибыввНеапольи
поселившись при дворе, племянник банкираТоломеитемсамымоказалсяв
центре приготовлений к будущейженитьбекороляисувлечениемвзялся
разыгрывать роль рыцаря, уязвленного любовью кдалекойкрасавице:тои
дело он испускал такиеглубокиевздохи,что,казалось,бесчувственный
камень и тот пожалеет страдальца. На самом жеделеегострастькМари
ничуть не отравляла ему прелесть путешествия:ужекконцувторогодня
тоска улеглась, и он старался не упуститьниодногоразвлечения,какие
встречались на пути двух королевских посланцев.
ПринцессаКлеменция,ужепочтиофициальнаяневеста,внезапно
почувствовала незнакомое ей доселе сочувственное любопытствоксердечным
делам других - ей хотелось,чтобывсеюношиивседевушкинасвете
получили свою долю счастья.
- Если Богу будет угодно и япоедувоФранцию(какивсевокруг,
Клеменция толькообинякамиговорилаопредстоящембракосочетании),я
охотно сведу знакомство с той, о комвыдумаетенепрерывноикоторая,
надеюсь, станет вашей супругой.