..
- Ах, ваше высочество, пусть Господь Бог возжелаетвашегоприезда!У
вас не будетболееверногослуги,чемя,и,хочунадеяться,более
преданной прислужницы, чем она...
И Гуччо преклонил перед Клеменцией колени по всем правилам этикета, как
будто, участвуя в турнире, приветствовал сидевших вложедам.Принцесса
поблагодарила его движением руки: у нее были прелестные, точеные пальцыс
чуть удлиненными кончиками, подобные тем, что пишут художники нафресках,
изображая святых.
"Какой прекрасный народ ждет меня там, какиежетаммилыелюди",-
думала она, с умилением глядя на юного итальянца,олицетворявшеговего
глазах всю Францию. Она чувствовала себя даже отчасти виноватой перед ним:
ведь ради нее он должен жить в разлуке со своей возлюбленной, из-за нее во
Франции страдает юная девушка...
- Можете вы открыть мне ее имя, - спросила Клеменция, - или это тайна?
- От вас у меня нет тайн, и я назову ее имя,есливамугодно,донна
Клеменция. Зовут ее Мари... Мари де Крессэ. Она благородного рода, отец ее
был рыцарем; она ждет меня в своем замке,вдесятильеотПарижа.Ей
шестнадцать лет.
- Так будьте же счастливы, желаю вам этого от всей души, синьорГуччо,
- будьте счастливы с вашей красавицей Мари де Крессэ.
Покинув покои принцессы, Гуччочутьнепустилсявплястутжев
коридоре.Онужепредставлялсебе,какегосвадьбупочтитсвоим
присутствием королева Франции. Правда,дляэтоготребуетсяеще,чтобы
донна Клеменция сталакоролевойФранции,атакжечтобысемьяКрессэ
согласиласьпринятьпредложениемолодоголомбардца(ведьвтупору
ломбардцы в глазах общественного мнения считалисьчутьвышеевреев,но
гораздо ниже истинных христиан) и отдала быемурукуМари!Туттолько
Гуччо сообразил,чтовпервыевсерьездумаетосвадьбеспрекрасной
наследницей Нофля, которую и видел-то он, по правде говоря, всего два раза
в жизни. Так игра воображения направляет нашисудьбы,истоитчеловеку
облечь в слова свои еще почти не осознанные желания, как он чувствует себя
обязанным воплотить их в жизнь.
Гуччо застал Юга де Бувилля в отведенных ему апартаментах,уставленных
массивной мебелью, обитой цветной кожей.Официальныйпосолфранцузского
короля, держа в руках зеркало, вертелся во все стороны, стараясь при ярком
дневном свете удостовериться, в порядке лиеготуалетидостаточноли
приглажена егоседеющаяшевелюра.ПоследнеевремяБувилльдажестал
подумывать,непокраситьлиемуволосы.Путешествияобогащаютопыт
молодых, но случается также, что они вносят смуту в душупятидесятилетних
старцев. Итальянский воздух окончательно опьянил Бувилля. Сей мужстрогих
правил изменил жене проездом через Флоренциюинаутрогорькооплакивал
свое падение. Но когда то же самое повторилось, на этот раз уже вСиенне,
где Гуччо как на грех встретилдвухмодисток,своихподружекдетства,
толстяк Бувилль забыл об угрызениях совести.
Но когда то же самое повторилось, на этот раз уже вСиенне,
где Гуччо как на грех встретилдвухмодисток,своихподружекдетства,
толстяк Бувилль забыл об угрызениях совести. Оказавшись в Риме,онвдруг
почувствовал, что сбросил с плеч по крайней мере лет двадцать. АНеаполь,
где так доступны наслаждения, при том условии, конечно, если запоясому
тебя мешочек с десятком золотых монет, просто заворожилстарикаБувилля.
То, что повсюду объявили бы пороком, поражало здесь почтиобезоруживающей
непосредственностью и наивностью. Маленькиедвенадцатилетниесводникив
лохмотьях, позолоченные загаром, выхваливали пышность бедер своейстаршей
сестры с красноречием, достойным ораторовдревности,затемсмирнехонько
ждали в прихожей, почесывая грязныебосыеноги.Иглавное,уходишь-то
отсюда, чувствуя себя благодетелем, сотворившим доброе дело,ведьтвоими
попечениями целая семья будет сыта в течение недели. Акакоенаслаждение
разгуливать в январе месяце без плаща, в одном легком платье! Впоследнее
время Бувилль стал следитьзамодойиходилтеперьвполукафтанес
двухцветнымиполосатымибуфамиуплечей.Ясно,чтоегобезбожно
обкрадывали все кому не лень. Но ради такого приятного времяпрепровождения
и раскошелиться не жаль!
- Друг мой, - обратился он к вошедшему Гуччо, - знаете ли вы, до чего я
похудел, даже не верится, - посмотрите-ка, какая у меня стала талия!
Это утверждение было по меньшей мере смелым, ибо в любых глазах,кроме
своих собственных, Бувилль походил скорее всего на бочонок с маслом.
- Мессир, - уклонился от прямого ответа Гуччо, - донна Клеменция готова
вас принять.
- Надеюсь, портрет еще не окончен? - осведомился Бувилль.
- Окончен, мессир.
Бувилль испустил глубокий вздох.
- Стало быть, пора нам возвращаться воФранцию.Весьмажаль,ибоя
питаю к итальянцам живейшую симпатию и с удовольствием сунул бынесколько
флоринов этому художнику, лишь бы он еще повозился с портретом. Ноничего
не поделаешь, всему, даже самому прекрасному,раноилипоздноприходит
конец.
Оба обменялись понимающейулыбкой,нопопутикпокоямпринцессы
толстяк Бувилль любовно взял Гуччо под руку.
Между этими двумямужчинамиразличныхобщественныхслоев,одиниз
которых годился другому по меньшей мере в отцы, во времяпутизавязалась
подлинная дружба, крепнувшая с каждым днем. В глазах Бувилля юный тосканец
был живым воплощением всех техизумительныхоткрытии;вольностейсамой
молодости, которую обрел Бувилль, покинув Париж. А Гуччо благодаря Бувиллю
ехал по французской и итальянской земле, как знатныйвельможа,ижилв
близости особ королевского дома. Они открыли друг в друге целыеневедомые
миры. Оба как нельзя лучше дополняли один другого, хоть и были несхоживо
всем, и составляли вместедовольно-такизанятнуюупряжку,гдемолодой
рысак тащил за собой старого коня.
Такими они предстали перед донной Клеменцией, но выражение мечтательной
беспечности, озарявшее их лица, мигомисчезлопривидекоролевыМарии
Венгерской.