- Я вам повторяю: мне нужен папа, - отчеканил он. - И коль скоро бароны
заверяют меня, что Мариньи действовал честно.
Так как дядя открыл было рот длявозражения,ЛюдовикХторжественно
выпрямился во весь рост и изрек, запинаясь,струдомприпоминаяслова,
сказанные ему братом:
-Корольпринадлежитсправедливости,дабы...дабы...дабы...она
торжествовала через него.
И он подписал документ. Таким образом, Мариньи своей нечестной игройв
деле с конклавом, нечестной если не в отношениикороля,товотношении
Франции,былобязантому,чтоегорепутациячестногоправителя
восторжествовала.
Шатаясь как пьяный, вышел Валуа из королевских покоев иещедолгоне
мог подавить в себе бешенства. "Лучше бы мне, - думал он, - лучшебымне
найти ему какую-нибудь кривую и уродливую невесту.Тогдабыонтакне
спешил. Меня провели".
Людовик Х обернулся к Бувиллю.
- Мессир Юг, - приказал он, - велите позвать ко мне мессира Мариньи.
8. ПИСЬМО, КОТОРОЕ МОГЛО ИЗМЕНИТЬ ВСЕ
Яростный порыв ветра ворвался в узкое оконце, иМаргаритаБургундская
отпрянула назад, будто кто-то с небесных высот грозил нанести ей удар.
Над верхушками Анделисского леса занимался робкий утренний свет. В этот
час на зубчатые стены Шато-Гайара подымалась дневная стража. Нет насвете
ничего более унылого, чем нормандский рассвет в ветреную погоду: с востока
непрерывной чередой наплывают темные тучи, несущиессобойзлыеливни.
Верхушки деревьев изгибаются,какконскиешеи,когдастрахподгоняет
коней.
ПомощниккомендантаЛалэнотпердверцу,разделявшуюнасередине
лестницы камеры узниц, и лучник Толстый Гийом поставилнатабуреткудве
деревянные миски с горячей размазней. Потом, не говорянислова,громко
топая, оба стража удалились.
- Бланка! - крикнула Маргарита, подходя к винтовой лестнице.Никтоне
отозвался.
- Бланка! - еще громче крикнула Маргарита.
Последовавшее и на сей раз молчание наполнило ее душу страхом.Наконец
на лестнице послышался шелест платья истукдеревянныхподметок.Вошла
Бланка, бледная, еле державшаяся на ногах; теперь, при тускло-сером свете,
заполнявшем темницу, было видно, что взгляд ее светлых глаз одновременно и
рассеян и неподвижен, как взгляд умалишенных.
- Ты хоть поспала немного? - спросилаМаргарита.Ничегонеответив,
Бланка подошла к кувшину с водой, стоявшему рядом с мисками, опустилась на
колени и, нагнув сосуд до уровня губ, стала пить жадно, большими глотками.
Уже не раз замечала Маргарита, что Бланка как-тостранноведетсебяне
только за столом, но и во всем, в самых повседневных мелочах.
В комнатенеосталосьниодногопредметаизобстановкиБерсюме:
комендант крепости забрал свою мебель еще два месяцаназад,сразупосле
неожиданного появления в Шато-Гайаре капитана лучников АлэнадеПарейля,
привезшего устный приказ Мариньи неотступатьотпрежнихраспоряжений.
Унесли потертый ковер, которым украсили стену в честь его светлостиАртуа
и ради угождения ему; унесли стол, за которым ужинали принцессы в обществе
своего кузена. Место кровати занялидеревянныекозлыитюфяк,набитый
сухой гороховой ботвой.
Однако, поскольку посланецМариньинамекнул,чтокоадъюторФранции
считает необходимым сохранить жизнь королеве Маргарите, Берсюмесамолично
следил за тем, чтобывочагеподдерживалиогонь,распорядилсявыдать
одеяла потеплее и кормить узниц получше, во всяком случае обильнее.
Обе женщины уселись на тюфяк, держа миски на коленях.
Не прибегая к помощи ложки. Бланка по-собачьи лакала гречневую размазню
прямо из миски. Маргарита медлила приняться за еду. Обхватив обеими руками
деревянную миску, она грела о ее стенки свои тонкие пальцы - пожалуй,это
было самой отраднойминутойвтечениевсегодня,последнейплотской
радостью, оставшейсяейвтюрьме.Онадажеприкрылаглаза,целиком
отдаваясь жалкому удовольствию - ощущать ладонями ипальцамиблагодатное
тепло.
Вдруг Бланка поднялась с места ишвырнуламискучерезвсюкомнату.
Размазня растеклась по полу, где и было ей суждено киснуть целую неделю.
- Что с тобой, в конце концов? - спросила Маргарита.
- Я брошусь с лестницы, убью себя, а ты останешься одна-одна! -вопила
Бланка. - Почему ты отказалась? Я большенемогу,слышишь-немогу.
Никогда мы не выйдем отсюда, никогда, потому что тынесогласилась.Это
твоя вина, с самого начала ты одна была во всем виновата. Нуиоставайся
одна.
Бланка, очевидно, лишилась рассудка или хотела его лишиться,чтотоже
является формой безумия.
Крушение последних надежд для узникакудастрашнее,чембесконечное
ожидание. После посещения Робера Артуа Бланка решила, что их освободятиз
тюрьмы.Норовноничегонепроизошло,идажекое-какиепоблажки,
дарованные узницам в связи с приездомкузена,былиотменены.Перемена,
происшедшая с того времени с Бланкой, была поистине ужасна. Онаперестала
мыться, худела, переходила отбеспричинныхвспышеквнезапногогневак
рыданиям, инаеегрязныхщекахещедолговиднелисьдвебороздки,
оставленные слезами. Она не переставала осыпать Маргаритуупреками,даже
обвиняла ее в том, что та из распущенности толкнула ее. Бланку, вобъятия
Готье д'Онэ, требовала, топая ногами, чтобы Маргарита немедленнонаписала
в Париж и согласиласьпринятьсделанноеейпредложение.Междуобеими
принцессами разгорелась лютая ненависть.
- Ну и подыхай, если у тебя не хватает мужества бороться! - крикнула ей
Маргарита.
- Против кого бороться? За что бороться? Против стен, что ли?Бороться
зато,чтобытысталакоролевой?Ведьтывоображаешь,чтобудешь
королевой!
- Но если бы я согласилась, пойми ты, дурочка, освободили бы меня, а не
тебя!
- Ну и останешься одна, останешься одна! - твердила Бланка,неслушая
ее доводов.