Ибо втечениевсегопутиу
него от волнения голова шла кругом. Поди узнай, правильно лионпоступил
или нет, будут ли способствовать его действия дальнейшемупродвижениюпо
службе или, наоборот, положат конец его карьере. И все упиралось в эти два
имени:
Артуа... Мариньи... Артуа...Мариньи...Нарушивприказодного,что
выиграет он у другого?
Но провидение столь жеблагосклоннокглупцам,какикпьяницам.
Берсюме мирно грелся у пылающего очага, как вдругмощныйударпоплечу
вывел из задумчивости.
Это оказался лучник по прозвищу Четырехбородый,когда-тослужившийс
ним вместе в гарнизоне Шато-Гайара; он мимоходомзаглянулвхарчевнюи
узнал старого дружка. Не виделись они целых шесть лет. Приятелиобнялись,
затем отступили на шаг,чтобыполучшеразглядетьодиндругого,снова
обнялисьинаконецгромогласнопотребоваливина,дабыотпраздновать
счастливую встречу.
Четырехбородый, тощийчернозубыймалыйскосымиглазками,являлся
лучником стражи, охранявшей Лувр, и поэтому былвхарчевне,накоторую
случайно пал выбор Берсюме, чтоназывается,завсегдатаем.Берсюмелюто
завидовал другу, сумевшему обосноваться в столице. Но и Четырехбородыйне
меньше завидовал Берсюме, обогнавшему его в чинеиставшемукомендантом
крепости. А если один завидует и восхищается судьбойдругогонеменьше,
чем тот, другой, его судьбой, значит, у обоих дела идут отлично.
- Как? Стало быть, это ты сторожишь королеву Маргариту? Ахты,старый
греховодник, небось зря времени не теряешь? - кричал Четырехбородый.
- Куда там! Даже не думай такого!
От взаимных расспросов друзья перешли к душевным излияниям,иБерсюме
поделился с приятелем своими сомнениями. Правда лиговорят,чтоМариньи
впал в немилость? Кто-кто, а Четырехбородыйдолженэтознать:онведь
живет в столице да еще в Лувре, находящемся под началом самогоправителя.
К великому своему ужасу, Берсюме услышал, что его светлость деМариньис
честью вышел из всех испытаний, которым подвергли его недруги, чтокороль
три дня назад вновь призвал его к себе и, облобызав в присутствии баронов,
вручил ему решения комиссии и что Мариньи снова пользуетсянеограниченной
властью.
-БудьяМариньи,ябызнал,чтонадоделать...-твердил
Четырехбородый.
"В хорошенькую я влетел историю с этим письмом", - думал Берсюме.
Как известно, вино развязывает языки. Убедившись, чтониктонеможет
слышать его слов, Берсюме признался своемувновьобретенномудругу,по
какому делу прибыл он в Париж, и попросил совета.
Тот задумчиво повел длинным носом над кружкой и заявил:
- На твоем месте я пошел бы прямо во дворец к Алэну де Парейлю, разон
твой начальник, и спросил бы его мнения. Так покрайнеймеретвоедело
будет сторона.
Вечер прошел в дружеской беседе за кружкой вина. У комендантазашумело
в голове, но зато на душе воцарился покой,кольскорозанегоприняли
решение.
Однакобылоужеслишкомпоздно,чтобыидтипредставляться
главному капитанулучников.ДаиЧетырехбородыйсегоднявечеромбыл
свободен от наряда. Оба дружка плотно поужиналивхарчевне,послечего
лучник, каконоиположенопривстречесостарымприятелем,повел
провинциала Берсюме к непотребным девкам, которые,согласнораспоряжению
короля Людовика Святого, селились кучно на улицах,прилегающихксобору
Парижской Богоматери, и должны были красить себеволосы,дабыихможно
было с первого взгляда отличить от добропорядочных женщин.
Итак, письмо королевы Маргариты Бургундской, в котором решалисьсудьбы
французского престола, всю ночь пролежало на сундуке внепотребномдоме,
зашитое в полу плаща Берсюме.
Чуть только забрезжил рассвет, Четырехбородый предложил Берсюме зайти к
нему в Лувр и привести себявпорядок;вдевятьчасовутраБерсюме,
тщательно выбритый, в чистойодеждеиначищеннойдоблескапортупее,
явился во дворец и потребовал у стражи, чтобы его провели ксамомуАлэну
де Парейлю.
Когда Берсюме изложил ему суть дела, капитанлучниковневыказални
малейшего колебания. Он провел ладонью по своим волосам стального цветаи
спросил:
- От кого вы получаете распоряжения?
- От его светлости де Мариньи, мессир.
- Кто стоит надо мной и командует всеми королевскими крепостями?
- Его светлость де Мариньи, мессир.
- Кому вы обязаны докладывать обо всем происходящемвоввереннойвам
цитадели?
- Вам, мессир.
- А кому выше?
- Его светлости де Мариньи.
Берсюме испытывал сладостное чувство, знакомое каждому добромуслужаке
в присутствии вышестоящего начальника: словно вернулись блаженныевремена
детства, когда за тебя думают и решают другие.
- Из этого следует, - закричалАлэндеПарейль,-чтовыобязаны
доставить послание именно его светлости де Мариньи. И постарайтесь вручить
письмо ему в собственные руки.
Спустя полчаса Ангеррану де Мариньи, трудившемуся в окружении писцову
себя дома на улице Фоссе-Сен-Жермен, доложили, что его желает видеть некий
Берсюме, явившийся от мессира де Парейля.
- Берсюме... Берсюме... - раздумчиво повторил Ангерран. - Ах да! Это же
тот самый осел, что командует Шато-Гайаром. Сейчас я его приму.
И он кивком головы отпустил присутствующих, желая беседовать с приезжим
с глазу на глаз.
Представ перед правителем государства,трепещущийотстрахаБерсюме
извлек из полы плаща письмо, адресованное егосветлостиАртуа.Таккак
послание не было запечатано, то Мариньи прочел его с большим вниманием,и
на его лице не дрогнул ни один мускул.
- Когда написано? - кратко осведомился он.
- Позавчера, ваша светлость.
- Вы поступили весьма мудро, вручив это послание мне. Приношу вамсвои
поздравления. Уверьте королеву Маргариту, что письмо ее будет переданопо
назначению. И ежели ей придет охота написать еще одно послание,доставьте
его тем же путем... Ну, как себя чувствует королева Маргарита?
- Так как и положено чувствовать себя человеку в тюрьме.