На душе у него было тревожно, его грызло недовольство. Понятно,
что событие столь великой важности, как кончина короля Франции,раноили
поздно приведет сюда, в Шато-Гайар, посланца из Парижа. И поэтому Берсюме,
не щадя глотки, кричал, отдавал распоряжения, наводил порядок во вверенном
ему гарнизоне, точно готовился кинспекционномусмотру."Пустьхотьс
этой-то стороны, - думалось ему, - не к чему будет придраться".
Целый день в крепости шла суматоха, какой невидализдесьсовремен
Ричарда ЛьвиноеСердце.Всеподдающеесячисткеначистилидоблеска,
подмели даже самые дальние закоулки. "Эй, лучник, ты потерялгде-тосвой
колчан! Чтобы колчан немедленно был на месте. А почему кольчуга заржавела?
А ну, живо, наберите-ка побольшепескудатритепосильнее,чтобывсе
блестело!"
- Если сюда пожалует мессир де Парейль,явовсенежелаюпредстать
перед ним с шайкой нищих и оборванцев! - гремел Берсюме.
Все помещение кордегардии тоже выскребли и вымыли, щедросмазалицепи
подъемных мостов. Вытащили даже котлы и поставиликипятитьсмолу,точно
враг уже подступил к крепостным стенам. И горе было тем, ктонепроявлял
достаточной расторопности! Солдат, по прозвищу Толстый Гийом,тотсамый,
что надеялся получить дополнительную чарку вина, заработал пинок ногой под
зад. Помощник коменданта Лалэн буквально сбился с ног.
То и дело гулко хлопали двери - крепость Шато-Гайар походила сейчасна
мирное жилище, где идет предпраздничная уборка. Если быпринцессырешили
потихонькуулизнутьотсюда,пожалуй,имнепредставилосьбыболее
благоприятного случая. В этой суматохе их бегства просто не заметили бы.
К вечеру Берсюме окончательно лишился голоса, а его лучники, охранявшие
крепостные стены, всюночьотусталостиклевалиносом.Нокогдана
следующий день с восходом солнцадозорныезаприметилимчавшуюсявскачь
вдоль Сены кавалькаду со знаменосцемвоглаве,явнонаправляющуюсяиз
Парижа,комендантпоздравилсебявдушезапредусмотрительностьи
сделанные накануне приготовления.
Он поспешилнатянутьпараднуюкольчугу,досталсвоисамыелучшие
сапоги, которые насчитывали всего пять лет от роду, прицепил шпорыдлиной
в три дюйма, сменил меховую шапку на железный шлем и вышел во двор. Не без
тревоги, смешанной с гордостью, оглядел он своихлюдей,ихотятееле
держались на ногах после вчерашних хлопот, зато их начищенныеалебардыи
пики ярко блестели в первых молочно-тусклых лучах зимнего солнца.
"Надеюсь, насчет внешнего вида никто к нам не сумеет придраться. Теперь
я смело могу жаловаться на скудость отпускаемого мне содержания инато,
что столица всякийразопаздываетсвысылкойденег,необходимыхдля
прокорма моих людей".
У подножия утеса уже запели трубывсадников,идослухакоменданта
долетел дробный топот лошадиных копыт, гулкоотдававшийсянакаменистой
дороге.
- Поднять решетки! Опустить мост!
Цепи, на которых был подвешенподъемныймост,заскрежеталивсвоих
пазах, и через минуту пятнадцать всадников сгербамикоролевскогодома,
стараясьдержатьсявокругглавногопосланца-массивногомужчиныв
пурпуровомодеянии,величавовосседавшеговседлеиказавшегося
собственной еще при жизни воздвигнутой статуей, -вихремпромчалисьпод
сводами кордегардии и очутились во дворе Шато-Гайара.
"А вдруг это новый король собственной персоной?-подумалкомендант,
спеша навстречу прибывшим. - Господи Боже мой! Ачто,еслионвзялда
приехал за своей супругой?" От волнения он чуть незадохнулсяи,только
немного отдышавшись, смог наконец как следует разглядеть ехавшеговпереди
всадника в плаще цвета бычьей крови, который тем временем успелсоскочить
наземь и направился в сопровождении конюших в сторону коменданта -этакий
гигант, весь в мехах, бархате, коже и серебре.
- Служба короля, - возгласилгигант,помахиваяпередносомБерсюме
пергаментным свитком со свисавшей на ниточке печатью и не давая коменданту
времени прочесть хотя бы строчку. - Я граф Робер Артуа.
Церемония взаимных приветствий оказалась недолгой. Его светлостьРобер
Артуа, желая показать, что он человек негордый, хлопнул лапищейпоплечу
коменданта, отчего тот согнулся чуть ли не вдвое, и потребовал подогретого
вина для себя и своейсвиты.Нагромовыераскатыегоголосапугливо
оглядывались дозорные, застывшиенаверхушкахбашен.Прикаждомшаге
прибывшего гостя, казалось, дрожала земля.
Еще накануне Берсюме решил, что,ктобыниявилсявШато-Гайарв
качестве посланца короля, он лично в грязь лицом не ударит,чтоврасплох
его не застанешь, что в глазах столичного гостя онсумеетпоказатьсебя
образцовым начальником образцовой крепости и будетдействоватьтак,что
его непременно запомнят и отличат. Он уже заготовилприветственнуюречь,
но - увы! - все эти пышные фразы так и остались непроизнесенными.
Через минуту Берсюме уже подавал на столвино,котороепотребовалу
него важный гость, с удивлением слышал свойсобственныйумильныйголос,
бормотавший какие-то льстивыеслова,недоуменнооглядывалсвоежилище
(четыре комнаты,примыкавшиекглавнойбашне),вдругкакогостранно
уменьшившееся в размерах с того самого момента, когда его порог переступил
приезжий гигант, потом, наспех осушивчарку,помчалсявследзаграфом
Артуапотемнойлестнице,ведущейвпомещениеузниц.Вплотьдо
сегодняшнего дня Берсюмесчиталсебямужчинойкрупногороста,атут
показался себе чуть ли не карликом.
Столь же короток был и разговор о принцессах.
Артуа спросил только:
- Ну как они там?
И Берсюме, проклиная в душе свою глупость, ответил:
- Очень хорошо, спасибо, ваша светлость.
По знаку коменданта Лалэн дрожащей рукой отомкнул запор.
Стояпосредикруглойзалы,МаргаритаиБланкаожидалипосещения
королевского посланца. Обе побледнели отволненияи,когдасоскрипом
открылась дверь,бессознательнымдвижениемприльнулидругкдругуи
схватились за руки.
Артуа оглядел их пронзительнымвзглядом.Ондажеприщурился,чтобы
лучше видеть своих кузин. Его массивная фигура заполняла весь проем двери.
- Вы, кузен! - воскликнула Маргарита.
И так как Робер не ответил, продолжая разглядыватьдвухэтихженщин,
которые его стараниями дошлидотеперешнегосвоегожалкогоположения,
Маргарита заговорила снова.