Широко открыв глаза,онавсматриваласьвокутывавший
комнату мрак ибесконечнодолгимичасамиприслушиваласькучащенному
биению сердца, а когда лихорадка отступала на время от своей жертвы, когда
разгоряченное чело овевала прохлада, когда ровнее начинало битьсясердце,
Маргарита резко подымалась, садилась на постель, испускаядушераздирающие
вопли, с ужасом чувствуя приближение смерти.Какие-тонепонятныешорохи
нарушали безмолвие, мрак таил в себе трагическую угрозу, и угроза эташла
не от людей, а свыше. Разум мутился, сломленный бессонницей, граничившей с
кошмаром... Филипп д'Онэ, красавец Филипп, оказывается, жив: вотонидет
рядом, с трудом передвигая перебитые ноги, грудь у негоокровавлена;она
протягивала к нему руки и не могла дотянуться. Инойразонувлекалее,
недвижную, неведомой тропой, уводившейотземликБогу,но,перестав
чувствовать под собой землю, она все равно не видела Бога. И они шли, шли,
и не было конца их пути, и таконибудутидтичерезвека,вплотьдо
Страшного суда, - возможно, это и есть чистилище.
- Бланка! - крикнула она. -Бланка!Идут!Ивпрямь,внизувизжали
засовы, скрипели замки,хлопалидвери;накаменныхступеняхлестницы
послышался тяжелый топот ног.
- Бланка! Слышишь?
Но слабый голос Маргариты не мог достичь слухаБланкичерезжелезную
решетку, разделявшую на ночь их темницы, расположенные одна над другой.
Светсвечиослепилкоролеву-узницу.Вдверяхтолпилисьлюди,но
Маргарита, казалось, не замечала их: она следила взором заприближавшимся
к ней гигантом, видела лишь его красный плащ, светлые глаза, поблескивание
серебряного кинжала.
- Робер! - прошептала она. - Робер,наконец-товыпришли!Вследза
графом Артуа шествовал солдат, несший на голове табуретку,которуюони
поставил возле ложа Маргариты.
- Ну, ну, кузина, - начал, удобно усаживаясь, Робер, -вашесостояние
мне не особенно-то нравится, мне обэтомсообщили,атеперьяисам
убедился. Вы, как я вижу, страдаете...
- Ужасно страдаю, - отозвалась Маргарита, - не знаю даже,живаяеще
или нет...
- Да, вовремя я приехал. Скоро все кончится, вот увидите. Я привезвам
добрые вести: ваши враги повержены... Вы всостояниинаписатьнесколько
строк?
- Не знаю, - призналась Маргарита.
Робер Артуа жестом велелподнестисвечуивнимательновзглянулна
изглоданноеболезнью,исхудавшеелицо,тонкиегубы,неестественно
блестящие, запавшие глаза, на черные кудряшки, прилипшие к выпуклому лбу.
- А продиктовать письмо, которое ждет от вас король, вы по крайней мере
сможете? - спросил он и, щелкнув пальцами, крикнул:
- Эй, капеллан!
Из темноты выступила фигура в белом, тусклоблеснулбритыйсиневатый
череп.
- Брак расторгнут? - спросила Маргарита.
- Какжеонможетбытьрасторгнут,кузина,когдавыотказались
выполнить просимое?
- Я неотказалась,-прошепталаона.
- Какжеонможетбытьрасторгнут,кузина,когдавыотказались
выполнить просимое?
- Я неотказалась,-прошепталаона.-Ясогласилась...Навсе
согласилась. Как же так? Ничего не понимаю.
- Живопринеситекувшинвина,больнойнеобходимоподкрепиться,-
скомандовал Артуа, повернувшись к двери.
Кто-то послушно затопал прочь и с грохотом спустился по лестнице.
- Сделайте над собой усилие, кузина, - произнес Артуа. -Сейчас-тоуж
наверняка надо согласиться с тем, что я вам скажу.
-Новедьявамписала,Робер;писалавам,чтобывыпередали
Людовику... написала все, что вы от меня требовали... что моя дочьнеот
него...
Вещи и люди - все ходуном заходило вокруг нее.
- Когда? - спросил Робер.
- Два с половиной месяца назад... вот уже два с половиной месяца, как я
жду, а меня все не освобождают.
- Кому вы вручили письмо?
- Берсюме... конечно.
И вдруг Маргарита испугалась. "А действительно лиянаписалаписьмо?
Это ужасно, но я уже не знаю... ничего не знаю".
- Лучше спросите Бланку, - прошептала она.
Но в этуминутуееоглушилстрашныйшум:РоберАртуавскочилс
табурета, сгреб кого-то невидимого в темноте за шиворот, потрясизовсех
сил и, судя по звуку, залепил емузвонкуюпощечину.Пронзительныйкрик
зазвенел в ушах Маргариты, болезненно отдался в голове.
- Но, ваша светлость, я отвез письмо, - донесся до нее прерывающийся от
страха голос Берсюме.
- А кому ты его вручил? Говори, кому?
- Отпустите меня, ваша светлость, отпустите, вы меня задушите. Я вручил
письмо его светлости де Мариньи. Согласно приказу.
Раздался глухой стук: очевидно, Артуа хватил со всего размаха Берсюме о
стену.
- Разве меня зовут Мариньи? Если письмо адресованомне,какоежеты
имеешь право передавать его в чужие руки?
- Он уверил меня, ваша светлость, что сам передаст вам.
- Ладно, с тобой, голубчик, я еще рассчитаюсь, - прошипел Артуа.
Затем, приблизившись к ложу Маргариты, он сказал:
- Никакого письма, кузина, я от вас не получил. Мариньи оставилегоу
себя.
- Ах так! - прошептала Маргарита.
Она почти совсем успокоилась. По крайней мереонатеперьзнала,что
письмо было и впрямь написано.
В эту минуту вкомнатувошелЛалэнскувшиномвина.РоберАртуа
внимательно наблюдал, как пьет Маргарита.
"В сущности, если бы я подсыпал ей яду, - думал он, - всеобошлосьбы
куда проще; ах, как глупо, что я об этом вовремя не подумал... Стало быть,
она согласилась... Жаль... жаль, что я раньше не знал.Атеперьслишком
поздно; но, так или иначе, долго ей все равно не протянуть".
Робер чувствовал, как его охватывает равнодушие и даже печаль. Бороться
было не с кем. Неестественно огромный, в кругу вооруженной до зубов свиты,
сидел он, упершись руками в бока, перед жалким ложем, на котороммедленно
угасала молодая женщина.